Полосатый носочек или Цена врачебной ошибки
В апреле 1992 года я уже два месяца работал врачом инфекционно-боксированного отделения областной детской клинической больницы. За спиной был трехлетний опыт участкового педиатра, но работать ординатором в ОДКБ было очень ответственно и сложно для любого молодого врача. Коллектив клиники меня знал еще по работе в качестве медбрата, но теперь с меня был уже совсем другой спрос.
Моя заведующая, Алла Захаровна, учила меня правилам и стандартам, щедро делилась своим богатейшим опытом. Каждое утро в отделении проходил обход заведующей и начмеда, все ординаторы докладывали о своих пациентах. Вера Ивановна была ярким представителем питерской педиатрической школы, за всю свою жизнь я не видел начмеда, который бы мог сравниться с ней. Светлая ей память, это был педиатр высочайшей пробы, горжусь тем, что работал с ней.
«Давай, Рома, докладывай о своем пациенте», – спокойно сказала она мне. Это был 10-месячный карапуз, который ночью поступил из районного центра. Он лихорадил третьи сутки до 38 градусов, и мама настояла на госпитализации в областную больницу. Ребенку был выставлен предварительный диагноз — ОРВИ, назначена базовая терапия — пенициллин, жаропонижающие, аскорбиновая кислота, сложные капли в нос. Малыш был полностью мною раздет и усажен на пеленальный стол. Он был несколько вял и бледен, не капризничал и держал маму за руку.
«Температура утром 37,6, в легких — жесткое дыхание, кожа и слизистые чистые, пульс 130, менингеальные знаки отрицательные, клинический анализ крови и мочи будет готов к 13.00», — бодро рапортовал я старшим коллегам.
И тут Вера Ивановна подходит к малышу, снимает с его правой ножки полосатый носочек (я полностью раздел малыша, только носочек зацепился за большой пальчик и остался висеть на нем) и я отчетливо вижу на большом пальчике ребенка яркую красно-синюю звездочку (геморрагическая сыпь). У меня по спине пробежали мурашки: это была менингококцемия без менингита — смертельно опасная инфекция, гибель от которой у детей до года составляла до 50 %.
«Спасибо, доктор. Можно Вас на минутку в кабинет заведующей? Мамочка, одевайте малыша, мы сейчас откорректируем лечение Вашего ребенка», — твердо сказала она.
Я на ватных ногах вышел из палаты и сразу услышал от Веры Ивановны: «Срочно отменяй пенициллин, меняй его на левомицетин (так нужно, чтобы избежать кровоизлияния в надпочечники при менингококовой инфекции), быстро давай гормоны, меряй давление, готовь перевод мальчика в инфекционную больницу, от ребенка не отходи, я сама все объясню маме».
Я быстро все сделал, не мог смотреть маме в глаза, сильно волновался, но держался. Через 2 часа ребенок был госпитализирован в реанимацию инфекционной больницы, он выжил, попал в другие, спасительные 50 %. Малыша спасли мама, которая почувствовала скрытую угрозу и настояла на госпитализации, а также высокий профессионализм начмеда, которая по его бледности и вялости сразу исключила вирусную инфекцию, заподозрив тяжелую бактериальную инфекцию, а кровавая звездочка на пальчике сразу на это указала.
Я получил страшный урок на всю свою жизнь: детей смотреть, только полностью раздев. Многие родители возмущались таким моим требованиям, но после рассказа про полосатый носочек сразу со мной соглашались. Вера Ивановна меня не ругала, она видела, как я переживал, и успокоился только тогда, когда мальчика выписали домой живого и без осложнений.
Самое главное в нашей профессии — правильно поставленный диагноз и своевременность оказания помощи. Этому нужно учить молодых врачей. Но где взять для них учителей? Настоящих педиатров в городе мало. Но появляется хорошая молодежь, которая хочет работать и любит детей. Вся надежда на реформу медицины, которая спасет нашу отрасль, медиков и поможет пациентам. Верим, надеемся, боремся.
