09 мая, 2016 - 12:25

Легендарный летчик-штурмовик Михаил Карпеев уничтожил 25 танков и 60 железнодорожных вагонов

Фото из архива М. П. Карпеева

В Харькове осталось всего два ветерана, которые носят звание Героя Советского Союза. Один из них — бесстрашный летчик Михаил Карпеев.

В этом году Украина отмечает 71-ю годовщину со дня окончания Второй мировой войны. С каждым годом людей, которые прошли ужасы 1939–1945 годов, становится все меньше. В Харькове осталось всего два ветерана, которые носят звание Героя Советского Союза. Один из них — бесстрашный летчик Михаил Карпеев.

950 дней и ночей на передовой, 350 боевых вылетов, 25 уничтоженных танков, 60 железнодорожных вагонов с техникой и живой силой противника, более 300 солдат и офицеров противника — это далеко не весь послужной список 93-летнего Героя Советского Союза. Сейчас он — отец, дед и прадед, но в далеком 1941 году был юным бесстрашным летчиком, который не только уничтожал врага, но и рисковал жизнью, уходя в разведку. Генерал-майор авиации уверяет, что с детства знал, что будет летать, и занимался в аэроклубе. В 1940-м он поступил в Свердловскую военную авиационную школу, а уже через год попал на фронт.

«27 июня 1941-го в 10 утра нам дали команду срочно собрать вещи. В августе мне присвоили воинское звание «сержант», и я был отправлен в город Алма-Аты в военно-авиационную школу, где обучил семь курсантов. В конце сентября мы перелетели в город Фрунзе», — вспоминает Михаил Поликарпович.

Тогда начался настоящий ад — бомбежки, раненые и убитые. Штурмовик вспоминает, что каждый день погибали 6–7 летчиков. За ужином боевых товарищей поминали, выпивая 100 грамм фронтовых. Для самого Карпеева война могла закончиться на боевом задании под Ленинградом.

«22 февраля 1942 года во время боевого вылета в мой самолет попал снаряд — была перебита левая рука. Тогда я взял управление в правую руку, сбросил бомбу, вижу — упала. Потом самолет закрутился спиралью, я уже ничего не смог сделать и упал», — продолжает рассказ Карпеев.

Штурмовика в лесу нашли дети, а затем за ним прислали самолет и отправили в госпиталь.

«Кушать давали очень мало — 100 г хлеба и маленькую тарелку супа. Потом меня отправили в другой госпиталь, где я пробыл на лечении шесть месяцев. Мне говорили, что и руку придется ампутировать, но обошлось. Сейчас я видите какой», — смеется Михаил Поликарпович и машет левой рукой.

После выписки из госпиталя, в 1943 году Карпеев пересел из легкого По-2 на мощный Ил-2.

«16 июня, во время наступления, мы впервые применили противотанковую бомбу — повесили на самолеты по 160 штук и сбрасывали. Уничтожалось все на площади 200 на 400 метров. У нашей дивизии было пять орденов! Выполняли очень тяжелые задачи», — с гордостью вспоминает Михаил Поликарпович.

Несмотря на то, что каждый бой был сложным, самый страшным для него стал полет в тыл врага 12 января 1945 года.

«Я пролетел 120 км на высоте 100 м над землей, — рассказывает Михаил Поликарпович, показывая руками направление своей машины. — Начала бить зенитка, снаряд попал в самолет, перебил рулевое управление. Это мог быть последний мой полет».

Но, к счастью, снова все обошлось. О дне, когда объявили об окончании войны, героический летчик вспоминает сдержано. Говорит — в ночь на 9 мая услышали стрельбу и выбежали на улицу, думая, что началось наступление. Оказалось, что стреляли радостные солдаты.

За мужество и героизм в 1945 году гвардии лейтенант Михаил Карпеев был удостоен звания Героя Советского Союза. Кроме этого, награжден орденом Ленина, медалью «Золотая звезда», двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны І степени, орденом Александра Невского, орденом Богдана Хмельницкого, орденом «За службу Отечеству в Вооруженных силах» и 29 медалями.

После войны летчик-штурмовик продолжил службу в армии, был заместителем начальника отдела учебно-летной подготовки Качинского авиационного училища летчиков (в городе Мичуринск), начальником учебно-летного отдела Харьковского высшего военного авиационного училища летчиков, на четыре года отправлялся в командировку в Афганистан, преподавал тактику ВВС и работал старшим инженером на Харьковском тракторном заводе. В 2005 году Карпееву присвоили звание генерал-майора авиации.

Память

Артиллерист Василий Счисленок: «О войне знали за месяц»

Напряженная обстановка была задолго до официального объявления войны. Одними из первых о приближающейся опасности узнали пограничники, — вспоминает 95-летний ветеран Василий Кузьмич Счисленок, награжденный двумя орденами Богдана Хмельницкого II и III степеней, 28 медалями, среди них — за оборону Киева и Великой Отечественной войны I степени.

«Я был призван для службы в армии и отправлен в Краковец в 1940 году. За месяц до войны в газете было напечатана статья о том, что возле нашей границы — большое количество немецких войск. О том, что будет война, на границе знали за месяц: танки были окопаны, солдаты с зенитками находились на позициях, и даже за передачкой мы ходили с оружием и боеприпасами. Начались учебно-артиллерийские стрельбы на Яворовском полигоне, а 16 июня по тревоге всех построили и отправили в части. Полковник заявил: «Будем стрелять уже по живым целям», — отмечает Василий Кузьмич.

Ветеран говорит, что никогда не забудет первый артиллерийский налет на станцию, который случился 24 июня. Уже тогда он отчетливо видел немецкие колонны.

«Первые три дня мы не отступили ни на один метр, а потом начали отступать с Краковца. В Яворове начался большой бой, такой, что из-за дыма ничего не было видно. День воюем — ночь отступаем, на утро окапываемся и снова воюем. Немцы наступали клином, брали нас в окружение. Мы прошли Львов, Тернополь, Винницу, Бердичев до Белой Церкви, потом пошли на Канев и Черкассы. Здесь было 1,5–2 месяца ожесточенных боев. Наши силы были истощены, и мы отступили в Полтавскую область», — рассказывает подробности артиллерист.

После целой зимы боев его 300-й дивизии пришлось идти до Белгорода, а оттуда — организованно до Сталинграда. Воевать довелось в плохом обмундировании, которое тут же разлазилось, и со слабым оружием. Снабжения вообще ждали по несколько дней.

«У нас перевооружения не произошло. Винтовки-трехлинейки не оправдали себя в боях. Пыль, грязь, песок — и они отказывали. А вооружение… Во взводе был огнемет, два противотанковых ружья и винтовки. То же самое и с провизией. Жители, когда мы занимали оборону, приносили нам покушать. Потому что когда отступаешь — снабжение очень плохое. Всякое довелось пережить», — вздыхает Василий Кузьмич.

Но самое главное, по словам ветерана, — смертельная усталость, которая буквально валила с ног:

«Меня на пятый день боя не могли добудиться — так крепко я уснул. А часто бывало такое, что подходит солдат и говорит: «Лейтенант, не могу больше», и я знал, что он будет убит. Люди смерть чувствовали».

Продолжение следует.

// ]]>