Владимир Чистилин: "Харьковчане тогда спасли эту страну"

В годовщину гибели Героев Небесной Сотни "Харьковская неделя" пообщалась с соорганизатором харьковского Евромайдана Владимиром Чистилиным о самых ярких моментах тех дней и безнаказанности.

Четыре года назад Евромайдан одержал победу в Харькове и во всей Украине. Сотни харьковчан вышли ко Дворцу спорта, где проходил Съезд депутатов юго-востока. Этот массовый митинг поставил точку на противостоянии Евромайдана и соратников Виктора Януковича. Тогда майдановцы Харькова торжественно зашли в облгосадминистрацию, а Михаил Добкин и Геннадий Кернес прямо со съезда бежали из страны. Но ровно через год город надел траур: теракт у Дворца спорта унес жизни четверых патриотов. 

"Мы были готовы отстреливаться"

— Володя, 22 февраля 2014 года всех поразило, что ко Дворцу Спорта пришло так много харьковчан. Как думаешь, почему именно в тот день удалось расшевелить город? Ведь раньше на вече Евромайдана собиралось в несколько раз меньше людей.

— Это уже были решающие дни Майдана, ситуация достигла апогея. 18 февраля начали расстреливать людей в Киеве, а 19-го Харьков пережил шок — бойня возле Академии внутренних войск была для нас колоссальной встряской. Если до этого все было более-менее мирно, то теперь мы увидели и титушек, и милицию во всей красе, уже были заключенные, которые получили по 15 суток, были свои раненые. Тогда Майдан впервые не собрался на вече у Тараса.

— Чем запомнился этот день?

— Мы до утра с Борисом Захаровым катались по судам — было много задержанных. Я уснул в полшестого утра, а в полдевятого меня уже разбудили: "Стреляют!". И тут мы начали получать информацию о Жене Котляре и Владе Зубенко. 20 числа мы собрались и поняли, что нас уже не просто бьют, а убивают. 21 числа мы эту информацию переварили и собрались решать, что же делать? Была информация, что будет Съезд депутатов юго-востока, и надо было принять очень сложное решение: выводить или не выводить людей на бойню. Мы понимали, что у Дворца спорта будут стрелять. Решили тогда проголосовать прямо на майдане. Дважды голосовали, Боря Захаров предупредил: раз поднимаете руку – имейте в виду, что должны прийти. И люди поднимали руки, передавали знакомым, и ультрас нас поддержали. Все понимали: или пан — или пропал.

— Страшно было?

— Да, страшно, мы были в таком состоянии наэлектризованном. Вышли, как на ринг, на решающий бой. Мы знали, что есть оружие с той стороны. Я редко об этом говорю, но мы были готовы отстреливаться.

– А когда стало понятно, что не будет противостояния?

— Там очень быстро менялась ситуация. Информация доходила, когда Кернес и Добкин уезжали, вернее, убегали, влетая на ходу в машину. И настроение уже было после этого совсем другое.

— Вы тогда пошли сразу к Ленину?

— Я сразу поехал к Тарасу — мы в тот день еще и собирали Майдан, потому что было непонятно утром, чем еще все закончится. Потому одна колонна пошла к памятнику, а остальные — на площадь. А вообще никто тогда не знал, что делать, куда вести. В итоге вечером все собрались у памятника Ленину. Тогда у меня и у Сергея Жадана было четкое желание – надо его сносить! Были готовы краны, техника! Там тоже дважды голосовали — сначала "за", потом "против". Я так понимаю, там не случайно был Евгений Червоненко (экс-министр транспорта — прим. KHARKIV Today), которого отправил туда Аваков и компания. Ваня Варченко (тогда – депутат облсовета от "Батьківщини" — прим. KHARKIV Today) стал выступать, чтобы эту ситуацию подавить, чтобы не было никаких вандальных действий. Кстати, мы еще ждали Тимошенко в тот день. Ее забрали из больницы, и мы думали, что она приедет к нам на Майдан, людям сказать "спасибо", потому что многие из них под больницей бывали. А она как-то быстрее в Киев, в Киев

Была идея сначала спилить голову Ленину, чтобы символически показать, что Революция победила. Но нас очень быстро вице-губернатор Василий Хома пригласил в администрацию. Он единственный, кто в то время оставался в здании.

— Он сам вас туда позвал?

— Да, он был инициатором. Думаю, не по своей воле, но он остался один, и он отвечал за здание. Потому он хотел для инспекции пригласить 20 представителей от Майдана, чтобы показать, что все в порядке и нет никаких погромов. И мы пошли. Кстати, Харьков — единственный регион, где Майдан не захватывал облгосадминистрацию. Нас пригласили — и мы цивилизованно зашли в кабинет.

— Что вы там делали? Я помню, какой-то портрет там порвали?

— Нет, никто ничего не рвал. Там был портрет Януковича, мы его аккуратно сняли и все. И в этот момент мы получаем сигнал от ребят, которые остались у памятника о том, что "Оплот" и сотрудники такси "30-40" начинают штурм. Наших тогда очень сильно побили. С тех пор уже началось противостояние. Мы оказались в ОГА, а они – у памятника Ленину.

— Как думаешь, если бы Ленина снесли, титушки и оплотовцы тоже пришли бы туда?

— Думаю, да, потому что там уже работали давно российские спецслужбы. Мы помним, что 1 марта тут уже была бойня, потому и эти люди уже все были на подходе. Был сценарий — провозгласить отделение юго-востока. И если бы харьковчане не вышли тогда, вообще непонятно, как бы повернулась история Украины. Харьковчане тогда спасли страну.

"Недоработали силовики"

— 22 февраля — это не только день победы Революции в Харькове. Ровно через год, во время шествия, у Дворца спорта произошел теракт, погибли люди. Насколько я помню, вас отговаривали тогда идти через весь город?

— На самом деле были переговоры о мерах безопасности в администрации, там были и правоохранители. Мы анонсировали эту акцию еще с января — все были настроены на нее, все знали. А потом — это была команда из Киева — все решили почтить память героев АТО. И Райнин  — его тогда только назначили — не очень разобрался в ситуации. Если бы он был более опытным, поступил бы по-другому. А так — милиция пошла с губернатором.

— То есть милиции не хватало?

— Я бы сказал, не хватило бдительности. Она была там, на площади Конституции, а у нас как-то прошляпили. Недоработали силовики.

— Это случилось на твоих глазах — эти взрывы?

— Нас спасла тогда "Газель", которая там была припаркована. Если бы не она, жертв было бы больше. Тот же Игорь Россоха — он чудом уцелел. Ох, это тяжело все вспоминать.

— Сейчас идут суды над организаторами взрывов — следишь за ними?

— Процесс затягивается. Сначала эти террористы признались, что им 10 тысяч долларов заплатили, как это все было, кто давал команду. А потом пошли в отказ.

— Как думаешь, будет обвинительный приговор? Есть вера в это?

— Да, конечно! Было время, когда все судопроизводство было уже на финальной стадии. Мы были уверены в пожизненном заключении. А потом все переигралось. Это дело уже должно было бы закончиться. Но почему-то оно затягивается. Я уверен – и наши юристы говорят — что оно будет доведено до конца.

— Есть предложение переименовать школу, в которой учился один из погибших, Даниил Дидик, в его честь. Как ты к этому относишься?

— Я в числе инициаторов этого решения. Но там сложный алгоритм действий: вначале должна провести заседание топонимическая комиссия, а им нужно решение родительского комитета, и только потом его можно будет провести через сессию. В принципе, это все будет решать Кернес, если он согласится — это произойдет быстрее.

"Правду узнаем нескоро"

— А что с памятником Героям Небесной Сотни? В прошлом году был конкурс, а потом как-то все затихло. Что-то не получается?

— Мы провели конкурс, отобрали 8 работ более или менее, но на самом деле это не совсем то, что мы хотели. А потом мы поняли, что нельзя ставить какой-то простой памятник, надо мыслить более масштабно. Мы хотим сейчас на всю площадь Героев Небесной Сотни сделать опен-спейс — такое единое пространство от Московского проспекта до ДК Строителей. Это должно быть публичное пространство, где и рок-концерты проходят, и митинги, и мамы гуляют с колясками. Приезжали к нам немцы, они посмотрели и сделали какие-то проекты, но никак не привезут их в Харьков. Они вообще предлагают Апелляционный суд перенести, сделать там музей современного искусства в стиле PinchukArtCentre. Для того чтобы провести конкурс, нам нужно минимум 2 миллиона гривен, чтобы был нормальный призовой фонд, чтобы участвовали лучшие архитекторы мира. Но денег нет, мы создали фонд, но это сложно, много не соберешь — люди на войну дают.

А власть, она, конечно, хочет просто поставить какого-нибудь майдановца с шиной и забыть эту тему.

— Мы обсуждаем памятники, улицы называем именем героев, а за их смерть никто не наказан. Ты веришь, что виновных в расстрелах на Майдане осудят?

— Мне кажется, их должны были найти сразу, по горячим следам. Нужна была политическая воля. Есть ощущение, что многие люди, которые сейчас во власти, так или иначе связаны с этим процессом. За 4 года мы не видим ни исполнителей, ни заказчиков на скамье подсудимых, и чем дальше, тем больше все спускается на тормозах. Возможно, какие-то имена будут названы — тех, кто меньше других вписался в систему. А правду мы узнаем еще очень нескоро.