Высоцкий в синагоге тяжелоатлетов
Скрипело железо тренажеров, ухали в рывке коренастые мужики, гулко падали штанги, и Высоцкий навсегда зафиксировался у меня с этими лязгами, запахом смазанного и натруженного металла, а также с меловой присыпкой на широких торсах суровых коротконогих штангистов, источавших характерное «амбре».
Владимиру Высоцкому вчера исполнилось бы 80 лет. Задумался: когда я впервые услышал о нем? Помню, в нашей квартире летом 1980 года самиздатовские листы многократной машинописной копии какого-то текста, написанного друзьями умершего поэта и певца — о том, как власти мешали его жизни и его похоронам. Соединенные листы почему-то держались родителями в ящике серванта, но я все равно открывал и читал.
Второе детское воспоминание: поезд Харьков-Москва, во все купе заходит глухонемой продавец и предлагает черно-белые фотографии Владимира Высоцкого большого формата по рублю за штуку. В этом было что-то запретное и с вызовом «системе». Народ активно покупал, я тоже.
Третье воспоминание — уже подростковое, 1985-1987 годы: отец привел меня, тростиночку-еврейского-задохлика-книголюба, подкачаться на секцию тренажеров в подвальное помещение тяжелоатлетов клуба «Спартак». Личное знакомство отца с главным тренером обеспечило мне минимальную защиту от брутальных «качков». Из милости меня просто не замечали — и на том спасибо.
Все часы качания в подвале звучали бобины Высоцкого. Я знал весь порядок песен. «Затопи ты мне баньку», «Нельзя за флажки», «Только он не вернулся из боя», «Где твой чёрный пистолет? На Большом Каретном», блатной шансон, военная печаль и душевная ррромантика.
Скрипело железо тренажеров, ухали в рывке коренастые мужики, гулко падали штанги, и Высоцкий навсегда зафиксировался у меня с этими лязгами, запахом смазанного и натруженного металла, а также с меловой присыпкой на широких торсах суровых коротконогих штангистов, источавших характерное «амбре».
После «подходов» они шли мыться в сауну — иногда сами, иногда с бойкими девушками-волейболистками с верхнего этажа. Для нас, сопляков, были простые душевые.
Только через несколько лет, когда «Спартак» выкидывали из этих стен, я узнал, что сауна тяжелоатлетов изначально была на самом деле миквой.
А само здание «Спартака», где я качал железо, заучивая наизусть песни Высоцкого, было Хоральной синагогой Харькова на улице Пушкинской, 12. Построенное в 1913 году, оно было отобрано у верующих по инициативе еврейских большевиков из Евсекции Компартии в 1923 году, сделавших из синагоги «Еврейский рабочий клуб имени Третьего Интернационала». Первые съезды Комсомола Украины проходили именно в этой осквернённой синагоге. Здание пережило немецкую оккупацию и было отдано под спорт.
Теперь вместо сауны — снова миква. После капитального ремонта к 2000 году перекрытие верхнего этажа было ликвидировано, и сразу открылся огромный простор синагоги с 42-метровой высотой от пола до высшей точки купола. Зал волейболисток исчез, превратившись в боковые женские балконы.
В подвальном помещении уже не скрипят тренажеры и не поднимают штанги, потому что каждый шабат после молитвы харьковские евреи поднимают там «лехаим».
В августе 2017-го я бродил по этому подвальному этажу красавицы-синагоги, и в шабатней тишине слышал хриплый голос Владимира Высоцкого.
