Андрей Пеньков: «Мы лечим огромное количество здоровых детей»

В интервью «Харьковской неделе» известный педиатр, кандидат медицинских наук Андрей Пеньков рассказывает, как появились противники прививок, почему карантин – это плохо, и какие новые угрозы подстерегают здоровье современных детей.

«Основными противниками прививок были врачи»

– Андрей Юрьевич, сейчас в Харькове самая обсуждаемая медицинская тема – это корь. Есть у нас эпидемия кори или эти слухи преувеличены? Есть риск для детей?

– А есть ли у нас риск попасть в ДТП? У всех есть, конечно. Корь никуда с планеты Земля не исчезала. Но у нас есть правило: если 95 % населения привито, то корь на территории контролируется. Если процент меньше – проконтролировать развитие кори невозможно, о чем свидетельствует нынешняя ситуация. Когда враг у ворот, люди осознают эту опасность и риск. В прошлом году было 3 с лишним тысяч случаев кори и несколько смертей. В этом году интенсивность заболеваемости снизилась как раз потому, что уже есть смертельные случаи.

– Почему в свое время возникли эти антипрививочные настроения? Раньше ведь все прививались.

– Аналитики по этому поводу никакой нет. Я учился в институте в те времена, когда основными противниками прививок были врачи, которые всегда говорили: «Я бы своего ребенка не прививал». В СССР был закон о здравоохранении, советский гражданин должен был подчиняться общим противоэпидемиологическим правилам. Но качество вакцин было не очень высоким, было много побочных реакций и осложнений.

– Но в Советском Союзе нельзя же было отказаться от вакцинации?

– Это было сложнее, но находились отчаянные люди, которые все равно писали отказ. А чаще – покупали справки и все. Потихоньку эти антивакцинальные настроения привели к тому, что в 1992 году в Украине было 8 тысяч случаев дифтерии. После такой эпидемии все побежали вакцинироваться, в том числе взрослые. За счет этого до 2000-х мы прожили более-менее нормально. Потом вновь возникли антивакцинальные настроения, и знаменитая статья в журнале «Ланцет» о том, что вакцина от кори как-то связана с развитием аутистического спектра. Статья нанесла большой вред, многие люди начали бояться вакцин. Сейчас это все опровергнуто, но страх остался.

– А сейчас люди снова начинают прививаться?

– Да, после новостей о летальных случаях от кори стали активно записываться на прививки. Те вакцины, которые закупали перед Новым годом, были использованы за месяц, сейчас завезли новую партию. В частном секторе работают с вакцинами европейскими, высокого качества. Беда в том, что Украина – бедная страна, и мы на людях, как всегда, экономим. Чиновники могут носить часы по 30 тысяч долларов, и это ни у кого не вызывает вопросов, но купить вакцину качественную для всех – это мы не можем. Был период с 2005 по 2008 годы, когда в Украину шли инвестиции, рынки росли, тогда и с вакцинацией все было хорошо, покупали даже европейские вакцины. А уже в 2010 году государство вообще забыло купить вакцины для детей и тогда их в школу пускали без вакцинации.

– Какой сейчас уровень вакцинации?

– Очень невысокий. Может быть, только вакцинация против полиомиелита достигла 80 %, ни по одной инфекции такого нет.

– А какие инфекции, кроме кори, могут нам угрожать?

– Каждый день мы имеем дело с коклюшем. Встречаются и смертельные случаи – дети первого года жизни. В США в 2011 году заболело 60 новорожденных, теперь там прививают поголовно всех. Исследование показало, что резервуаром коклюша для детей являются взрослые. Прошлым летом двое детей умерло от столбняка – я за всю свою карьеру не слышал, чтобы дети от столбняка умирали.

«Темпы заболеваемости аутизмом растут интенсивно»

– Помимо инфекционных заболеваний, современные родители сталкиваются и с другими вызовами. Говорят, что в последние годы появилось много расстройств аутистического спектра. О них просто стали больше говорить или их и вправду больше?

– Последние 30–40 лет мы стали развивать технологии интенсивной терапии. Если раньше ребенок попадал на аппаратное дыхание – это было промежуточным моментом между моргом и больницей. Сейчас мы научились спасать детей, но эти дети являются группой риска для развития аутистического спектра, задержки умственного развития или развития ДЦП. Это – одна из причин. Кроме того, есть тотальное увлечение сохранением беременности. Раньше природа могла «удалить» по какой-то причине больной плод, а сейчас за него борются любой ценой. Доказана генетическая предрасположенность, многие ученые добавляют экологические факторы, пищевую индустрию – огромное количество искусственных веществ, которые влияют на человека во внутриутробный период, но темпы заболеваемости аутизмом растут интенсивно – от одного случая на 5 тысяч человек 20 лет назад до 1 случая на 80 человек сейчас.

Конечно, есть и такая вещь, как выявляемость – мы стали это видеть. Раньше эти дети уходили с диагнозом «задержка умственного развития» и сидели дома.

– Украинские врачи уже умеют работать с этими детьми?

– Учатся. Но я думаю, что мы еще очень далеки от понимания потребностей таких детей. Нашим специалистам образования не хватает. У нас логопед занимается с ребенком с 4–5 лет, он корректирует речь, в США логопед занимается с нуля, также они обучают детей альтернативным методам коммуникации. У нас этого ничего нет. Ребенок с аутизмом может требовать 30–40 часов терапии в неделю – это рабочая неделя одного человека. Один специалист – на одного пациента. Сколько у нас в Харькове настоящих специалистов, которые хотя бы года три проучились? Человек пять-семь. Все остальные – курсы, мастер-классы, самостоятельная учеба. Они искренне хотят работать, но нет места в Украине, где можно получить базовое образование. Харьковские специалисты учились у коллег из Израиля. У нас нет ни одного медицинского учреждения, где можно было бы получить базовое образование.

– Помимо аутизма, есть сейчас такие условно новые заболевания?

– Инфекции никуда не делись, но они стали больше вирусными, чем бактериальными. Бактериальные инфекции лечатся огромным количеством антибиотиков, и это порождает бесконтрольную антибактериальную терапию. Есть большая проблема – внутрибольничные инфекции, от которых мы теряем гораздо больше детей, чем от вакцинации. Появились мультирезистентные (устойчивые) микробы. Америка дает официальную статистику: от мультирезистентного стафилококка в год умирает не менее 20 тысяч американцев.

– Почему в таком случае антибиотики продаются без рецепта?

– Есть запрос общества, фармкомпании лоббируют это. Хотя есть люди, которые, наоборот, боятся антибиотиков. Правда всегда посередине – для антибиотиков есть четкие показания и антипоказания. Проблема есть и у врача: за чрезмерное лечение ответственности нет никакой, а если вы запоздаете с каким-то назначением, будут серьезные последствия. Кроме того, мы до конца не понимаем эту проблему, потому что у нас в стране нет правдивой статистики и достоверной диагностики.

«Карантин – это бессмысленно»

– Есть и другой вызов, он связан с неправильной диагностикой. В 80-е годы в поликлиниках было очень мало узких специалистов. К невропатологам, например, попасть было невозможно, они были очень загружены. И тогда приняли решение, чтобы в каждой поликлинике был узкий специалист. Но его квалификация измеряется количеством пролеченных сложных случаев. А когда все идет по стандарту – сильно напрягаться не нужно. В каждой отдельно взятой поликлинике вы не найдете столько задач для узких специалистов. В итоге их количество росло, пациентов было мало, и мы пошли по пути создания виртуальных диагнозов. Вегето-сосудистая дистония, дисбактериоз, дискинезия желчевыводящих путей – сейчас ее называют функциональным расстройством желчного пузыря. Все, что угодно, чтобы пациента оставить при себе. Начали выписывать очень много препаратов с недоказанной эффективностью.

Мы лечим огромное количество здоровых детей и не лечим тех, кто в этом нуждается, – пациентов с болевым синдромом, например. Наши коллеги приняли такую доктрину: сейчас здоровые дети не рождаются, потому важно выявить болезнь и лечить ее. В результате – справка на справке, освобождение от физкультуры, и у детей начинаются уже реальные заболевания, ожирение, например.

– То есть противопоказаний для физкультуры нет?

– Есть, но это не значит, что нужно ограничивать в спорте всех детей страны. Ребенок обязан двигаться – любой, в независимости от диагноза. Другой вопрос: какой должна быть интенсивность и продолжительность занятий. А не как у нас: чуть сопли – никто ребенка никуда не ведет.

– А как вы относитесь к карантину в школах?

– Карантин – это бессмысленно. Все равно те, кто не болеет, приходят после карантина и заболевает. Вы же страну на карантин не посадите? Люди ездят, летают, передвигаются, родители ходят на работу, дети тоже дома не сидят. Карантин – это бессмысленное мероприятие, если речь идет не о вирусе Эбола, а об ОРЗ.

– А почему детей с соплями и кашлем не пускают в детсады?

– Потому что возмущаются сами родители в первую очередь. Но нигде в мире это не является поводом для того, чтобы не водить ребенка в сад. Два дня температуры – и ты можешь идти в школу или в детский коллектив. Ребенок, чтобы у него сформировался иммунитет, должен переболеть каким-то количеством вирусных инфекций. В 9–10 лет количество этих болезней прекращается, и дальше они болеют не чаще, чем взрослые. Человек за жизнь болеет 200 раз ОРЗ и 25 % случаев – первые 10% жизни.