Смотрите, кто ушел. Забытые имена на снятых табличках

После драки, как известно, кулаками не машут. Худо-бедно, но декоммунизация в Харькове состоялась. Обрадовав одних, возмутив других и оставив равнодушными третьих. Так или иначе, с карты города исчезли десятки имен, сожалеть о которых вряд ли стоит. Но вспомнить напоследок не мешало бы, дабы харьковчане смогли оценить ширину пропасти, которая пролегла между реальной и дидактической историей.

В списке лиц, обреченных Украинским институтом национальной памяти на вечное забвение, фигурирует некто Петр Федорович Слинько. Потому как безмерны грехи его перед украинским народом: «Руководитель харьковского большевистского подполья, участник установления советской власти в Харькове».

Вот только ни советскую, ни какую-либо иную власть невозможно установить, сидя под замком в Холодногорской каторжной тюрьме. И еще труднее сделать это, валяясь в Григоровском бору с простреленным животом.

Увы и ах: иные места нашего славного города реальный Слинько посетить не успел. Как, впрочем, и поруководить подпольем. «Белые» арестовали его сразу же по прибытию в Харьков. Петр Федорович пробыл на свободе, по разным источникам, от двух часов до двух суток. Потом… тюрьма и расстрел.

Сидел он, между прочим, и раньше – еще при царе-батюшке. В далекой от его родной Полтавщины Иркутской губернии. Но не за большевизм, а за неньку-Украину, потому как начинал свою политическую деятельность… украинским социал-демократом. Естественно, что в советские времена эта информация особо не афишировалась.

А коммунистического стажа у Петра Слинько – кот наплакал. Около года. Гораздо меньше, чем у многих из ныне здравствующих украинских политических деятелей. Кто из декоммунизаторов успел отведать за Украину сибирской ссылки, даже спрашивать неудобно.

Гораздо интереснее сравнить список «грешников», предложенный Украинским институтом национальной памяти, с другим списком, составленным большевиками в декабре 1919-го, вскоре после изгнания деникинцев из Харькова. Называется он просто: «Протокол освидетельствования трупов, вырытых из могил Григоровского бора и оврагов Карповского сада». Совпадений много, но они не стопроцентные.

В списке УИНП, например, значится Александр Черников. Отчество его почему-то не указано, зато вина сформулирована четко: «Член большевистского подполья в Харькове, участник установления Советской власти в Харькове». Но на самом деле и он не успел ее установить! Ибо, в отличие от Слинько, деникинцы прострелили Черникову не только живот, но и череп. К тому же, Александром расстрелянный подпольщик… не был.

От рождения и до смерти числился он, согласно документам, Исааком Мееровичем. Товарищи называли Черникова уменьшительным именем – Саня. Под ним и только под ним фигурирует он в мемуарах подпольщиков. Но кто-то, еще в советские времена, решил, что полное имя Черникова – Александр. В результате имеем уникальный казус: одни грамотеи увековечили незнамо кого, другие – неизвестно кого «затерли».

Еще интереснее получилось с Ваней Минайленко (его именем была названа улица на Холодной Горе). В истории парня старая и новая ложь переплелись настолько тесно, что полностью затмили трагическую судьбу реального человека.

Когда-то, во времена «Союза нерушимого», каждый харьковский школьник знал, что Ваню закопали деникинцы. Живьем! За коммунистические листовки, обнаруженные при обыске. Увы, протокол осмотра трупа говорит о другом: «Смерть последовала от паралича сердца после удара в область сердца». Проще говоря, бедолагу забили во время допроса. Что, согласитесь, случалось при всех властях, когда-либо существовавших в Харькове.

Украинский институт национальной памяти восславил Ваню даже больше, чем коммунисты: «Революционер-большевик, участник установления Советской власти в Харькове, организатор Ивано-Холодногорского райкома комсомола». Хотя единственная политическая организация, в которой Минайленко точно состоял, называлась иначе – подпольный «Красный Крест».

Версия о его комсомольской деятельности появилась только в 1934-м. С легкой руки Дмитрия Клапцова, который пытался помочь Ваниной маме получить пенсию за погибшего сына. Кстати, безуспешно. Ибо советской власти проще было отпускать комплименты покойникам, чем выплачивать деньги живым. В конечном счете, с карты стерли и Ваню, и того, кто творил легенду о нем. Минайленко сменил герой «Небесной сотни» Паращук, Клапцова – полковник Болбочан.

Так что делайте выводы. Украинский подросток, случайно забитый «триколорными», оказался невостребованным. Иное дело – зрелый муж, опытный воин Петр Болбочан. Настоящий, а не фейковый патриот. Правда, расстрелянный своими же, в результате темных закулисных интриг. «Мессидж» достаточно четкий: вот откуда, оказывается, исходит главная опасность для украинского государства!

И скажи после этого, что названия улиц – дело десятое.