Василий Хома: Я сел у себя в кабинете и достал пистолет
Экс-вице-губернатор Василий Хома рассказал «ХН» о том, как жил Харьков в первые дни после Революции достоинства, что сказал ему сбежавший из города Добкин и как удалось спасти регион от создания «ХНР».
В эти дни Харьков вспоминает последнюю неделю февраля 2014 года, которая определила его дальнейшую судьбу – от съезда депутатов юго-востока до штурма облгосадминистрации пророссийскими активистами. Волею судьбы Василий Хома в это время оказался в эпицентре главных событий. Бывший чиновник согласился поговорить о страхах, надеждах и разочарованиях тех дней.
- Василий Васильевич, 22 февраля вас не было на съезде депутатов юго-востока. Где вы в это время были?
- Я даже не был приглашен на этот съезд, хотя был в то время зампредседателя областной организации ПР. Но я был в администрации и следил, как все происходит. Чувствовалось в атмосфере что-то такое. Было чувство надвигающейся беды.
- Это была суббота, но вы тем не менее были на рабочем месте?
- Как правило, я работал в субботу. А потом начали развиваться все эти события, и когда где-то к 6 часам я узнал, что люди идут к ХОГА, я решил уже не уходить, остаться. Я отвечал за канцелярию, печать, шифровальные машины, секретные документы. Это все нельзя было бросить.
- Вы к этому времени уже знали, что губернатор Михаил Добкин покинул территорию страны?
- Да, я знал, мне доложили сразу из погранслужбы.
- Он связывался с вами в этот день?
– Нет, никто не связывался. Я пытался дозвониться несколько раз, но связи не было. Пришлось принимать решение самому. К администрации подходило большое количество людей, а в помещении находилось несколько десятков милиционеров – курсантов и сотрудников Госслужбы охраны.
– А из сотрудников администрации кто-то был?
– Только мои помощники. Были еще ребята-афганцы. Они позвонили: «Чем помочь?». Я сказал, что лучшая помощь в этот момент – быть рядом.
– Страшно было?
– Да чего там страшного?
– 5 тысяч человек все-таки.
– Нет, страха никакого не было, нужно было решать быстро, что делать. Милиционерам поступило распоряжение заблокировать здание и никого не пускать, но так как никого не осталось в городе, все спрашивали меня, что делать. Я решил: если люди намерены войти в здание – они войдут. Так зачем создавать проблему? В холл пустили представителей от Евромайдана, я им сказал, что всех пущу, но попросил вести себя культурно, потому что в понедельник люди придут на работу. Я видел, что происходило в других областных центрах: митингующих не пускали, они били окна. Мне очень хотелось сохранить здание.
«Думали, Добкин где-то прячется»
– Как вели себя люди, которые зашли в администрацию?
– Разные были люди и по-разному себя вели. Одни были в эйфории, а другие – озлоблены. Я спросил, кто главный, но оказалось, что главных очень много. Потом они все начали приходить ко мне в кабинет. «Ты кто?» – спрашиваю. «Я главный. Дай мне кабинет». Хорошо. Потом через полчаса второй приходит. «Ты кто?» – «Я главный» – «И что тебе надо?» – «Дай мне кабинет». Тогда все были главными.
– Сколько кабинетов понадобилось?
– Я тогда всех главных собрал в Малом зале. Они начали заносить какие-то вещи, палатки, разложили кухню в холле. Было очень много провокаторов, их не устраивало, что все спокойно произошло, наверное, хотелось сказать: «Смотрите, какие все здесь негодяи!». Я думаю, они ждали, что я что-то неправильное сделаю, чтобы пролилась кровь.
– Первое, что они сделали, я помню, – пошли в кабинет Добкина. У вас был ключ?
– Ключ был на охране. Все потребовали показать кабинет – думали, что Добкин где-то прячется. Я знал, что его нет в стране, но надо было удовлетворить любопытство людей – открыл. Они сняли и разбили портрет Януковича, прошлись по кабинету и после пошли на совещание. Был подписан меморандум – он до сих пор есть у меня – что следует назначить старшего, который будет следить, чтобы никто ничего не сломал и не поджег. Добкин связался со мной только через сутки. Сказал «Чего ты пустил людей?».
– А где он сам был в это время?
– Я не знаю. После этого звонка мы больше не общались. Я свое решение принял, он считает, что я должен был поступить по-другому.
– Как дальше развивались события?
– На следующий день я созвал всех глав райадминистраций и рассказал, что нам нужно работать: закончить отопительный сезон, обеспечить работу школ и больниц и мы не должны поддаваться на провокации. Мне звонили сотрудники администрации и спрашивали, выходить им на работу или не выходить? А представьте, если бы они тогда не вышли на работу. Что дальше? Начался бы полный хаос в области. Сейчас уже, когда я думаю о том, что произошло в Донецкой и Луганской областях, вижу, что власть просто упала и этим воспользовались.
– С вами кто-то связывался из новых министров?
– Со мной связался Арсен Борисович Аваков, мы поговорили, я ему четко сказал, что держу ситуацию под контролем и когда будет назначен новый губернатор – я уйду. Мне нужно передать дела, чтобы была преемственность.
– Не предлагали вам стать губернатором?
– Нет. Ну как же!? Как же я могу быть губернатором, если я принадлежал к бывшей власти? Тем, кто сейчас у власти, не нужны люди бывшие.
«Никто не погиб»
– Как прошла неделя после того момента, как в ХОГА вошли представители Евромайдана, до 1 марта, когда их с боями выбили антимайдановцы?
– До 1 марта был период какого-то кошмара, борьбы и выяснения отношений. Мне приходилось постоянно успокаивать сотрудников, чтобы они выполняли свою работу. Все ждали, когда же назначат губернатора, а его не назначали. Тогда многие занесли оружие в здание, занесли бутылки с зажигательной смесью, приехали представители Майдана с оружием из Киева, но почему-то они не поделили власть с харьковским Майданом. За день до штурма, 1 марта, произошла стычка между «Правым сектором» и Майданом из Киева. Последние были экипированы – в бронежилетах, касках, с оружием. Я принял решение за 5 часов буквально до штурма, чтобы этих людей выселить в Госпром. Слава богу, они согласились уйти – человек 15 и все были вооружены. Все бутылки с зажигательными смесями мы спрятали в подвал. Я представляю, если бы 1 марта начался штурм и все эти люди с оружием находились бы в здании – что было бы?
– Могли бы отбиться, а могли бы и нет.
– Могло быть столько жертв! Вот представьте себе – идет толпа, там есть провокаторы, есть негодяи, а есть люди, которые просто пришли на митинг, там были несовершеннолетние. Конечно, обороняющиеся применяли бы все методы, чтобы защититься. Мы бы не избежали смертей. Штурм первого марта прошел… Да, там били людей, некоторых вывели на площадь. Но все были живы. Тогда ведь царила полная растерянность. Милиция – это были люди не то что других взглядов, они боялись принять решение. Я никогда не видел столько ужаса и испуга в глазах людей, сколько было у них.
– Вы знали о штурме? Вас предупредили заранее?
– Я знал, что это будет. Во-первых, этот митинг. Во-вторых, мне позвонили и сказали: «Ну что, б..ди, дождались? Держитесь».
– Кто позвонил?
– Да неважно. Произошел штурм. Я сел у себя в кабинете и достал пистолет, положил на стол. Там все крушили, били стекла, хорошо, что были афганцы. Ребята начали оттеснять тех, кто ворвался в здание, во двор, отгородили от них тех ребят – мальчишек, которые там оставались.
– Было много вооруженных людей среди тех, кто вошел?
– Вы же видели видео. Были люди с оружием. Но, слава богу, все прошло нормально – для этой ситуации, этих условий. Главное – никто не погиб.
– С вами проводили переговоры по поводу того, что давайте сделаем «ХНР», Новороссию?
– Со мной никто переговоры не вел. Я попал в ситуацию, когда с одной стороны меня считали предателем, а с другой – чужим.
– Был шанс, что тогда здесь будет Новороссия?
– Конечно, такой шанс был. Харьков планировался как столица всего, что сейчас создано в той части Украины, где возник хаос.
– Что помешало?
– Позиция людей.
«Я не вижу политики»
– Российский флаг с ХОГА сняли, 2 марта губернатором назначили Игоря Балуту. Вам предложили остаться в его команде?
– Меня попросили остаться. Я тогда настолько устал, что хотел все бросить и уйти, но мне позвонили, сказали, что я нужен, у Балуты опыта нет, нужно помочь. Все силовики тогда работали со мной, и первые решения принимались мной. Некоторые были приняты губернатором, в том числе относительно памятника Ленину. Я тогда, в сентябре 2014-го, был против того, чтобы его сносили. Политически это было очень неправильно, это была провокация. Люди думали, что благо делают, но их использовали вслепую. Я советовал Балуте выставить людей возле памятника, показать, что есть власть в городе, а на следующий день начать демонтаж. Но он решил по-другому, и это одна из причин, по которой я ушел. Игорь Миронович начал принимать решения абсолютно неверные как в плане работы администрации, так и в политическом плане. Он стал делать много ошибок, и это повлияло на то, что скоро и он оставил пост.
– Вы хотели бы вернуться в политику?
– Я не вижу политики. Вижу цинизм и жажду обогащения, которой, сколько я работал на госслужбе, никогда не видел раньше. Я вижу несамостоятельность – у нас в свое время нужно было иметь свое мнение.
