Воспоминания курсанта о захвате ХОГА: «Казалось, это самое страшное, но потом я поехал в зону АТО...»
«ХН» продолжает цикл материалов о событиях 2014 года. Своими воспоминаниями поделился бывший курсант Академии внутренних войск, которого сняли на оборону ХОГА прямо с пар.
Весна 2014 года в Харькове вошла в историю с эпитетом «кровавая». После избиения активистов местного Евромайдана 1 марта сторонники «русской весны» пошли дальше, и 6 апреля захватили здание Харьковской облгосадминистрации. Тогда небольшая группа людей с триколорами объявила «ХНР» и даже избрала своего «ватажка». Чтобы прорваться в админздание через кордон правоохранителей, пророссийски настроенные жители города забросали окна «коктейлями Молотова», под прикрытием которых и вошли. Впрочем, хозяевами в ОГА они были не больше двух суток. Уже на следующий день бойцы спецподразделений взяли штурмом здание и уложили лицом на землю около 70 коллаборантов.
«ХН» пообщалась с бывшим курсантом Академии внутренних войск (сейчас – Академии Нацгвардии Украины), который оборонял ХОГА в те дни. Александр приехал в Харьков из Луганской области. На момент переломных событий весны 2014 года ему исполнилось 22 года, он был курсантом последнего курса. Тогда парень не предполагал, что полученные в вузе знания придется применять на практике так быстро. Сейчас Александр служит в Нацгвардии, не жалеет о выбранной профессии военного, но не хочет, чтобы его фамилия и лицо светились в СМИ: родители гвардейца живут на территории Луганской области.
– В тот момент, когда поступила команда выезжать в Харьковскую облгосадминистрацию, мы были на парах, – рассказывает парень. – На сборы 200 человек ушло не больше 40 минут. До этого курсантов неоднократно вывозили на охрану общественного порядка митингов. Каждый раз получалось по-разному: иногда просто постояли и уехали, а случалось, что были живым щитом между людьми, которые устраивали драки и давку. Конечно, страшно было всегда, ведь неизвестно, что могло произойти. К нам часто прилетали взрывпакеты с гвоздями, на митингах мы видели травматическое оружие.
На момент, когда курсанты прибыли к зданию ХОГА, внутри уже хозяйничали люди с триколорами. Внешне ничего не предвещало беды, но военные чувствовали, что мирно в этот раз не обойдется.
– Сначала мы стояли под стенами, а потом зашли внутрь и заняли оборону, – вспоминает Александр. – Наше тогдашнее командование договорилось с их представителями о том, что мы им отдаем холл. Активисты там организовали что-то типа перевалочного пункта и столовую. Как они относились к нам? Сначала кричали: «Милиция с народом!», потом раздавали нам воду и бутерброды, но мы брать побоялись, да и команда была не принимать еду – мало ли что в ней может быть. Это продолжилось до 22:00–23:00. Часть курсантов стояла в две шеренги на лестнице, мы – резерв – отдыхали с левой и с правой сторон вестибюля. Просто легли так, чтобы нас никто не видел. Потом кто-то сказал, что из здания выводят женщин и мы почувствовали – сейчас что-то будет.
Александр вспоминает: неожиданно в здание ворвались мужчины, вооруженные кто чем: палками, камнями, битами, арматурой, травматическим оружием. Многие были в масках и со щитками.
– Они забежали через холл, и тогда уже начались серьезные столкновения, – говорит бывший курсант. – Мы сразу подскочили, поставили 6 или 8 шеренг – я уже не помню – и так стояли. Одному из курсантов засунули взрывпакет под бронежилет (25-летний Евгений Турунцев получил рану плеча, разрыв правого легкого, ожог грудной клетки – прим. «ХН»). Когда его начали выносить, командование дало приказ на штурм. Вместе с нами был взвод «Беркута» – около 20 человек – до момента первых жертв они никаких действий не предпринимали. Уже потом спецназовцы помогали нам шумовыми гранатами, стреляли из своего травматического оружия. Началась зачистка здания, мы буквально за две минуты выдавили штурмовиков из администрации и забаррикадировались внутри.
После нескольких неудачных попыток вернуться в админздание выдворенные сторонники «ХНР» принесли шины и подожгли их на ступеньках перед парадным входом обладминистрации, затем зажгли и двери.
– «Коктейли Молотова» залетели в окна левого крыла, в кабинетах начался пожар, – рассказывает боец. – Мы смотрим вверх, а над нами – клубы дыма. Мы поняли, что нужно покидать здание, потому что люди уже падали в обморок, нечем было дышать. Нам дали команду уходить. Но поскольку курсантов было очень много, организованно покинуть здание не могли. Меньшая часть вышла из двух запасных выходов, остальные прыгали через окна.
После того как спасатели потушили пожар, пророссийские активисты вновь заняли здание и забаррикадировались изнутри. До утра 8 апреля курсанты пробыли во внутреннем дворе ХОГА, перед началом штурма (для этого в Харьков прислали спецподразделение «Ягуар» из Винницы) их вернули обратно в академию.
– После событий в обладминистрации мне казалось, что это самое страшное в моей жизни, но потом я поехал в АТО и понял, что был не прав, – говорит Александр.
Родители курсанта не смогли приехать на выпуск из академии к сыну. На тот момент на Донбассе начались бои, родной город военного оказался «под сепарами».
– Связи с родителями не было три недели, – делится парень. – После выпуска, в июле-августе, произошла моя первая ротация. Я был в Попасной, Артемовске, Крымском, пару раз заезжали в Горское – всего отбыл в АТО две полных ротации. Черная страница истории моей части – февраль 2015 года, Дебальцевский котел. Тогда горела земля, были первые «двухсотые» из нашего подразделения. Помню, как нас подняли по тревоге, отправили в Славянск, оттуда – в Артемовск, а потом мы начали пробиваться по дороге к Дебальцево к своим, чтобы сделать коридор и забрать людей, – в окружении оказались порядка 2-3 тысяч наших бойцов.
Военный вспоминает, что никакой операции по выходу из Дебальцево не было. То, что там происходило, напоминало ад: по украинским военным работали «грады», артиллерия и пехота.
– Бой длился четверо суток, нашу колонну разбили на подходе к Дебальцево, – говорит Александр. – Часть военных осталась в окружении, выходили кто как мог. Было очень много погибших, раненых, пропавших без вести, подбитой техники. Некоторые подразделения выходили пешком, полями. Сейчас, конечно, все более-менее… Нацгвардия стоит на второй-третьей линии.
