Инициатива "150 баллов"
Инициатива Минздрава установить минимальный ценз на медицинские специальности на уровне 150 баллов по ЗНО и последовавшая за этим дискуссия еще раз обнажили ключевую проблему нашей системы высшего образования: она полностью "застряла" где-то в середине прошлого века.
Это система такого тотального и неизбывного "совка", которая просто никак не приспособлена к жизни в 21 столетии.
"Зрадофилы" предсказуемо отреагировали на инициативу Ульяны Супрун воплями, которые можно было бы объединить хэштегом "всё пропало!".
По их мнению, если мы введем такой ценз, то:
а) все студенты уедут учиться в Польшу;
б) вузы лишатся законной автономии;
в) мы разрушим равенство прав на образование;
г) вузы закроются и образование исчезнет.
Смешно, верно? Но это все обсуждается в соцсетях на полном серьезе.
О чем на самом деле нужно говорить, так это о пропасти, которая существует между нашим высшим образованием и западным.
Давайте, наконец, признаем честно: все высшее образование в Украине, – это система, которая была построена во времена СССР, для СССР и во имя СССР.
Т.е. она выполняла задачи той страны, которой уже давно не существует.
Ее главной функцией было не обслуживание экономики или рынка, которых не было, а подготовка специалистов для ВПК и армии, главным образом.
Все заточено было на то, чтобы создавать оружие массового поражения, средства его доставки и управлять всем этим хозяйством (которого в Украине тоже давно нет).
А гуманитарные вузы были направлены, в основном, на пропаганду и готовили специалистов по промывке мозгов.
Я сейчас не углубляюсь в частности, а говорю о глобальных задачах, которые стояли перед системой высшего образования в то время.
Но Союз распался, задачи изменились, а вся эта махина вузов сохранилась, претерпела некоторый косметический ремонт, приспособилась к зарабатыванию денег, но так и не научилась обслуживать реальные потребности рынка и готовить кадры, конкурентоспособные на мировом рынке.
Вместо этого пришло время нового негласного договора между высшим образованием и властью, суть которого в следующем.
Ректоры и ученые гарантируют политикам на выборах голоса подведомственных избирателей, государство за это их кормит, подкидывает научные гранты и закрывает глаза на коррупцию в вузах.
Внешне же это выглядит так: государство как бы считает, что ученые что-то исследуют и готовят специалистов, учёные как бы считают, что государство реально нуждается в их работе, а студенты как бы считают, что они станут специалистами.
На самом деле нет у нас ни того, ни другого, ни третьего. Это все одна сплошная фикция, и все, в общем-то, отдают себе отчет, что это фикция, но продолжают играть в эту круговую поруку, поскольку она всем весьма выгодна.
И когда я говорю "фикция", то имею в виду общую картину.
Это не означает, что у нас нет отдельных успешных заведений, факультетов и отдельных личностей. Они есть, но они как раз то, исключение, которое подтверждает общее правило.
Есть успешные исключения, но нет успешной системы. А те толковые и грамотные выпускники, которые иногда случаются на выходе из этой недосистемы недообразования, – еще одно свидетельство того что мы имеем огромный человеческий потенциал. И с таким потенциалом действительно могли бы горы свернуть, если бы создали современную образовательную систему.
Давайте посмотрим, что происходит в США, например, имеющих самую дорогую и престижную систему высшего образования.
Здесь главный рейтинговый показатель вузов – деньги. Рейтинг вузов в Америке измеряется величиной их эндаумент-фондов. Если университет хороший, то бизнес и выпускники готовы вкладывать деньги в такие фонды для того, чтобы вуз и дальше развивался и готовил хороших специалистов.
Университет не имеет права тратить эти деньги, а может использовать только проценты от вложенной суммы. Это гарантирует, что руководство не потратит деньги бездарно, и основная сумма спонсорского вклада, таким образом, защищена.
Если же университет работает плохо, спонсоры забирают свои деньги: вот такая простая оценка деятельности руководства университетов.
Дальше – больше.
Хороший американский университет зарабатывает, прежде всего, на чем?
Правильный ответ: на науке и исследованиях! Они формируют 60-70% его доходов.
В Украине же бюджет вузов на 70% и более формируется за счет госдотации и доходов от обучения. Т.е. наши вузы по американским меркам – не университеты вовсе, а так, – колледжи и курсы по обучению разным специальностям.
В силу того, что главные статьи доходов формируются за счет коммерциализации научной и исследовательской деятельности, американские университеты предельно критично относятся к качеству поступающих абитуриентов. Уважающий себя вуз просто не берет на учебу ребят с плохими знаниями, это слишком накладно. Ведь плохой студент увеличивает затраты и, соответственно, уменьшает прибыль учебного заведения.
Во всех цивилизованных странах существуют частные независимые компании, которые аккредитуют университеты. Их аккредитация не является обязательной, но на нее всегда обращают внимание работодатели и абитуриенты.
И когда выпускник приходит на работу, его карьера и зарплата во многом зависит от того, какой вуз он заканчивал и как этот вуз аккредитован независимыми экспертами.
Я привожу все эти "космические" для нас примеры только для того, чтобы показать, как само устройство нашей системы отстает от цивилизованного мира.
Процесс построения новой системы образования длителен, т.к. сам цикл обучения очень большой.
Но начинать его необходимо, и необходимо создать такие условия для вузов, чтобы они были заинтересованы принимать лучших из лучших, чтобы боролись за них и чтобы потом вместе с матерыми учеными могли создавать и развивать науку и зарабатывать на ней деньги.
Много вузов в результате закроется, и это хорошо, тут вполне уместен тезис: лучше меньше, да лучше.
Чтобы покончить со своим совковым прошлым, вузы должны пройти тот этап, который прошли в 90-х и нулевых годах предприятия торговли и промышленности.
Ведь мы даже не вспоминаем сейчас о государственных магазинах и ресторанах, имеем прекрасную торговлю и общепит, мы строим новую промышленность, особо не жалея об ушедших советских монстрах. А все, кто мог делать нормальную продукцию и должен был выжить, выжили и продолжают ее делать на новом уровне.
Вузы – это предприятия по производству кадров, фабрики научных открытий и исследований. Они просто должны пройти тот же путь. Мы опоздали с реформой образования, но это не повод ее не начинать.
Но что делать до тех пор, пока процесс реформ запустится и даст результаты?
Ровно то, что предложила Ульяна Супрун: не давать вузам принимать студентов с любым баллом, а регулировать этот процесс. Надо устанавливать минимальные и достаточно высокие пороги для абитуриентов.
Хочешь учиться на инженера?
Порог по математике – 170 баллов, а по украинскому языку – 150.
Убежден, что 150 баллов – это вообще минимальная проходная оценка для всех вузов, не только для медицинских специальностей. И регулировать это обязаны те, кто, по идее, должен выступать заказчиком высшего образования: организации работодателей, профессиональные объединения, профильные министерства.
И, конечно же, министерство здравоохранение должно иметь полное право установить свой порог: например, принимаем на медспециальности только тех, кто имеет по биологии или химии не ниже 170 баллов.
Минздрав должен ставить свои условия, потому что именно там понимают, сколько им нужно специалистов и какого качества. И тогда престижность специальностей моментально повысится, и качество тоже, потому что и заказчик, и сами студенты будут требовать этого нового качества.
И конечно, никакие троечники ни за какую границу учиться не поедут. За границу уезжают, к сожалению, не троечники, их там никто не ждет. За границу уезжают те, кто хорошо учится и кого не устраивает ни уровень нашего образования, ни ценность нашего диплома.
Вот за них нам и нужно бороться. И бороться уже не между собой, а конкурировать на открытом глобальном рынке, в условиях которого мы уже живем и приход которого несколько поколений министров образования, включая нынешнее, благополучно проморгали.
