Люстрация-1917. Из копилки революционного опыта
Скажете, не было тогда такого слова? Правильно: не было. А вот люстрация была! И очень жесткая. Лицо, заподозренное в сотрудничестве со «старым режимом», могло не только должности лишиться, но и жизни. Все потому, что вовремя провели другое мероприятие, актуальное и ныне – открытие архивов.
Показалось весьма интересным сравнить две революции, разделенные без малого столетием. У нас ведь тоже открытие происходит – смотри сколько хочешь «архивы репрессивных органов»! Но вот парадокс: открытие есть, а открытий – нет. Не слышно что-то громких разоблачений!
Весной 1917-го все было наоборот: сенсации сыпались как из рога изобилия. Ведь открывали архивы не по указке «сверху» – явочным порядком. Лишь только рухнула романовская монархия, возбужденные толпы начали громить помещения «охранки» по всей необъятной стране. А в столичном Петрограде «символ проклятого царизма» еще и подожгли. Вместе с бумагами, кстати. Что уже тогда навевало думающим людям смутные подозрения.
По счастью, сгорело не все, и «Вестник Временного правительства» начал публиковать весьма интересные документы – доносы, расписки, фамилии провокаторов. Скандалы стали вспыхивать повсеместно. Кому-то место жительства пришлось поменять, а кто и руки на себя наложил. Не обошлось без сенсаций и в Харькове.
3 марта 1917 года прямо с заседания Совета рабочих депутатов вывели под белы рученьки анархиста Григория Искру, рабочего завода «Гельферих-Саде». Потому как «народный избранник» жандармским агентом подрабатывал. До самого краха монархии. Чтобы оценить эффект от произошедшего, нужно хорошо представлять тогдашний Харьков, пылавший революционной эйфорией: разве что бродячие собаки красными бантами не щеголяли! И на тебе: лучший из лучших оказался предателем.
Вскоре ситуация повторилась: еще одного депутата увели под конвоем из зала. На сей раз – социал-демократа Николая Сигаева, рабочего паровозостроительного завода. «По совместительству» – сексота «Мухина». Интересно, что если в случае с Искрой зал, раздавленный неожиданной новостью, сидел тихо, то теперь охране пришлось попотеть. Ибо желающих растерзать провокатора оказалось более чем достаточно.
Но с «благородной местью» дело не заладилось. Закон о провокаторах, принятый Временным правительством, гласил, что стукачи и их покровители «должны судиться особой сессией окружных судебных палат, и следствие должно вестись под руководством прокурора». Сотрудничество с «охранкой» влекло за собой пять лет тюремного заключения. Однако прокурор Харьковской судебной палаты Шидловский неожиданно оказался либералом: выпустил под залог до суда целый ряд провокаторов.
Воспользовавшись подарком судьбы, исчез из Харькова Николай Сигаев. Бесследно растворился «архивредный» Иван Мякиньков, который не только освещал деятельность социал-демократов, но и лично «курировал» видного большевика Муранова. Одному лишь Искре не повезло: его, только что освобожденного, товарищи по партии вывели в Карповский сад и по-тихому шлепнули. А чтоб маму-анархию не позорил!
Сигаева вычислили аж в 1927-м. И показательный суд над ним учинили. Однако материалы процесса, опубликованные в «Летописи революции», оставляют странное впечатление. Описание действий Сигаева, почерпнутое из «Вестника Временного правительства», разительно отличается от описания, данного в обвинительном заключении. Да и вины своей подсудимый не признал.
Высшую меру Сигаеву присудили, основываясь на «показаниях старых революционных работников, занимающих видные посты в Украине». А это вам не жандармские писульки – аргумент серьезный. Мало ли что документы датируют начало сотрудничества Сигаева с «охранкой» 1907 годом! А вот «ветераны партии» утверждают иное: его доносы уже в 1905-м «повлекли за собой провал вооруженного восстания».
Чудеса творились не только с человеческой памятью – с документами тоже: в 1922-м списки провокаторов неожиданно исчезли. Из губкома партии! Вскоре после того, как было объявлено об издании «в назидание потомству» отдельной книги о харьковских сексотах.
Правда, журнал «Партийный работник» (№ 10, 1922 год) поспешил заверить читателей, что документы украли «беспартийные интеллигенты», но их имена уже известны, и меры к изъятию списков приняты. Однако «Список харьковских провокаторов», опубликованный «Пролетарской мыслью» в январе 1923-го, даже отдаленно не напоминал жандармский документ. У одних агентов отсутствовали отчества, у других и имен-то не было – только фамилии. Да и насчитывалось в том перечне всего лишь 14 пунктов.
«По странному совпадению», фамилии были те самые, что в марте 1917-го выдавили на допросе из арестованного генерала Рыковского, бывшего начальника губернского жандармского управления. Так что отнюдь не копанием в бумагах объяснялись быстрые разоблачения. Изучением документов занялись позже.
Сдавая свою агентуру, циничный генерал уверенно изрек: «Раз сидим мы – то пусть и они сидят!». Золотые слова! Даром, что столетней давности. Самое время вспомнить.
