Понятие фейковых, то есть поддельных, выдуманных новостей укрепилось в последние несколько лет, в 2017 году оно даже стало словом года по версии издательства британского толкового словаря английского языка Collins English Dictionary.  Но были ли такие «придуманные» новости в начале ХХ века? Попробуем разобраться.

Медицинские фейки

С точки зрения современного отношения к предмету – безусловно, да, просто тогда это так не называлось. Люди во все времена с недоверием, а то и враждебностью относились к явлениям, которые они не могли понять и объяснить, придумывали им несуществующие свойства, часто негативные по отношению к людям вообще или определённой их группе, а главное, распространяли эти придумки.  

Возьмём то, что близко нам, живущим в эпоху ковида, – вакцинацию. Сколько всякой ерунды и сейчас ещё рассказывают и о возникновении вируса, и о прививках, которые защищают от болезни. Это при том, что в Европе люди вакцинируются более 200 лет!

Первыми прививками врачи пытались побороть одну из самых заразных вирусных инфекций – оспу, от которой на протяжении тысячелетий умирали сотни тысяч людей, только в ХХ веке болезнь унесла жизни около 300 миллионов человек. В XVIII веке, на заре вакцинации, когда прививали коровьей оспой (собственно, слово вакцина происходит от латинского прилагательного vaccinus — коровий), поскольку исследователи заметили, что переболевшие болезнью животных не болеют натуральной («человеческой»), некоторые люди свято верили, что после вакцинации у них на теле начнут появляться коровьи части и, конечно, не желали прививаться.

Кроме оспы мир захлёстывали эпидемии тифа, чумы, холеры и других болезней. Не миновали они и Украину, и Харьков, бывший на территории Российской империи. На огромных просторах владений Романовых, говоря современным языком, отсутствие коммуникации между властями и населением было всегда крайне слабым, это приводило к чумным и холерным бунтам. Слобожанских земель и Харьков бунты обошли стороной, хотя в Харькове беспорядки во время первой эпидемии холеры 1830-31 гг. отмечены были.

Так называемый простой народ не понимал смысла действий местных властей: почему город оцепила стража, что это за карантин такой? Люди стали обвинять «неблагонамеренных людей» в отравлении колодцев, ловили «отравителей» и сдавали их в полицию, а учитывая полное бессилие тогдашней медицины в борьбе с холерой, увидели во врачах мучителей и убийц, заставляющих хоронить горожан живьём. Главным же виновником эпидемии молва назначила директора клиники немца Брандейса, которого прозвали Брундесом-клинником. Вот как описывал встречу харьковцев с доктором бывший выпускник харьковского университета и преподаватель Феликс фон-Рейнгардт на склоне лет: «… однажды, при возвращении его из клиники за Лопань, толпа окружила его на мосту с злым намерением; разъяренная, кричала: «Бить его, клинника, да в воду!». Насилу, при помощи полиции, удалось его вырвать у толпы, посадить на дрожки отправить домой. Буйство росло, и полиция потеряла власть над рассвирепевшим народом».

С тех пор Харьков ещё не раз посещали различные эпидемии, в 1910 году жителей города и губернии в очередной раз массово стали заражаться холерой, не в таком масштабе, как в 1830-м году, но ситуация была серьёзной.

«Нам докторов не надо»

Казалось бы, за 80 лет, прошедших с первой эпидемии, могло прийти понимание, что врачи вовсе не стремятся уморить людей, но вот история, приключившаяся в селе Николаевке Изюмского уезда. Ниже – заметка из харьковской газеты «Южный край» от 4 (17) августа 1910 года:

Противодѣйствiе врачамъ. На-дняхъ, въ селѣ Николаевкѣ, Изюмскаго уѣзда, толпа местных крестьянъ (преимущественно женщинъ и подростковъ, съ участiемъ нѣсколькихъ мужчинъ) собралась утром на площади у волостного правленiя и с] криками и угрозами потребовала удаленiя изъ села эпидемическаго отряда, который, по ихъ мнѣнiю, травитъ народъ. Не найдя врача, который до этого уѣхалъ въ гор. Славянскъ за медикаментами, разъярившаяся толпа принялась розыскивать фельдшера съ цѣлью расправиться съ нимъ. Мѣстный урядникъ укрылъ фельдшера Мелащенко въ своей квартирѣ и тѣмъ предотвратилъ самосудъ надъ нимъ толпы. По полученiи объ этомъ извѣстiя изюмскiй исправникъ, въ сопровожденiи земскаго начальника, станового пристава и отряда стражи, немедленно прибылъ въ с. Николаевку для разслѣдованiя происшествiя и возстановленiя порядка. Въ волостное правленiе были созваны всѣ жители села, которымъ въ присутствiи сельскихъ властей, мѣстнаго приходскаго священника и эпидемическаго персонала было сдѣлано разъясненiе о необходимости борьбы съ эпидемiей холеры, прочитаны обязательныя постановленiя и указано на послѣдствiя необдуманнаго поступка крестьянъ. Однако, несмотря на это, въ толпѣ раздавались голоса: «Не надо нам докторовъ и фельдшеровъ! Уберите ихъ, что Богъ дастъ, то и будетъ». Между прочимъ, в тотъ же день, утромъ, въ разгаръ буйства толпы, въ с. Николаевку прiѣзжала изъ гор. Славянска земская акушерка, которую толпа угрозами заставила немедленно выѣхать обратно въ гор. Славянск. Участiе въ безпорядкѣ преимущественно женщинъ объясняется тѣмъ, что въ населенiи существуетъ убеждѣнiе, что деянiя женщинъ не наказуемы. Главные виновники буйства въ числѣ 25 чел. подвергнуты административному взысканiю.

Ладно бы, такое отношение было только в сёлах, но вот – похожий случай в губернском городе Харькове, произошедший примерно в это же время.

В Казармовском переулке (сейчас это Чугуевская улица) на Заиковке жила семья: бывший рабочий паровозостроительного завода (нынешний завод им. Малышева) Андрей Ена с женой, три их малолетних дочери и мать Андрея Прасковья. Семья бедствовала, так как единственный кормилец уволился с завода и пьянствовал. Летом 1910 года все взрослые слегли от какой-то болезни, но к врачам не обращались. Выяснилось, что характер заболевания был похож на холеру, поэтому просвещённые, видимо, соседи заявили в полицию. На место прибыли лично глава харьковской полиции с помощником, пристав участка (начальник райотдела, говоря современным языком) и санитарный врач с санитарной каретой. Однако старшая женщина в семье, 57-летняя Прасковья Ена (в газете названная старухой – таковы были понятия того времени), исчезла.

Возле дома собрался народ, по случаю местного храмового праздника было много пьяных. Люди выражали неудовольствие действиями полиции и врачей. Как ни старались полицеймейстер и подоспевший батюшка увещевать народ в том, что скрывать больных неразумно и опасно, ничего не помогало. Наконец выяснилось, что подозрение на холеру вызывает глава семейства, у его супруги просто лёгкая кишечная инфекция, поэтому его увезли в больницу, а её оставили дома. Такой поворот толпу несколько успокоил, стали говорить, мол, не всех же берут в больницу, многие стали даже высказываться в пользу изоляции больных. Прасковью в тот день так и не нашли.

Прошла пара дней, женщина пришла домой и санитарный врач, видимо, наведывавшийся туда, задержал её и стал убеждать, что ей необходимо отправиться в больницу, чтобы понять больна она холерой или нет. Прасковья ни в какую не соглашалась. Вновь около её дома стали собираться люди, толпа образовалась приличная – около 70 человек, как передавали газеты, в основном женщины и подростки. Когда хозяйка поддалась было уговорам врача, люди зашумели: «Не ходи, Парасковья, если тебе дорога жизнь! Ведь эти врачи – кровопийцы, разбойники; они кладут в барак (имеется в виду холерное отделение) больных и здоровых, а оттуда уже никто не возвращается живым!».

В конце концов врач, известный в Харькове доктор Владимир Фавр убедил людей, что изоляция их соседки временная и для их же пользы, и Прасковья отправилась с ним в больницу.

В этих историях есть и полностью ложные представления – отравители колодцев или врачи, приказывающие закапывать людей живьём, каковых никогда не было, и фейковые – людей отправляют в больницу, откуда живым никто не выходит. Да, бывало и такое, особенно в те времена, когда медицина не знала, как бороться с холерой, но специально, конечно же, никого не морили.

Транспортный фейк

Можно приводить множество примеров из разных сфер жизни, но я хочу закончить рассказом об отношении наших земляков к тогдашней новинке – трамваю. Тут трудно сказать, что именно было причиной такого отношения к нему: искажённое убеждение о предназначении нового вида транспорта, реакция конкурентов или же простое хулиганство, желание испортить новую вещь из вредности.

Первый вид общественного транспорта в Харькове появился только в 1882 году. Это был конно-железный трамвай, попросту конка: пара лошадей по железным рельсам тащила вагон с пассажирами, в трудных местах пути добавляли ещё пару. Конка была монополистом четверть столетия, поскольку по договору, заключённому владельцами предприятия с городскими властями, город не мог прокладывать линии ни собственной конки, если таковая будет, ни электрического трамвая ни параллельно линиям конки, ни пересекать их.

Всё же электрический трамвай в Харькове появился, произошло это в 1906 году, правда, на периферийных улицах из-за договора с коночным обществом. Впрочем, это было неплохо, так как первый трамвайный маршрут связал рабочие кварталы города с центром. В целом жители Харькова с радостью и удовольствием приветствовали появление нового вида транспорта. Однако, как часто это бывает, у новинки, пусть и полезной, нашлись противники. Понятно, это была администрация и служащие конки – ей невыгодна была конкуренция. Но находились и другие мотивы. Так, за два дня до официального открытия линии электрического трамвая, когда вагоны испытывали маршрут, произошло такое происшествие:

Хулиганы. Третьяго дня группа хулигановъ, во главѣ съ недавно освобожденнымъ изъ тюрьмы грабителемъ, устроила на Петинской улицѣ дебошъ, остановила движеніе электрическаго трамвая и стала кидать въ окна вагоновъ всякіе отбросы. Монтеръ, управлявшій вагономъ, принужденъ быль остановить его и послѣ этого подвергся избіенію хулигановъ. Въ одномъ изъ вагоновъ выбиты стекла. Полиція никакъ не могла справиться съ буянами, пока не прибыль разъѣздъ конныхъ стражниковъ, который задержалъ главнаго виновника. (Южный край, 1 (14) июля 1906 года)

Наняла ли этих хулиганов администрация конки или же эти молодчики сами по себе не доверяли трамваю – неизвестно.

Прошло три недели. Трамвай всё больше завоёвывал популярность прежде всего у тех, кто пользовался им, а вот те, кто, как говорят в наше время, предоставлял конкурентные услуги, новинка вызывала раздражение. Были и такие, кто испытывали трамвай на прочность. Вот, что писал тот же «Южный край» 28 июля (10 августа) 1906 года в заметке «Враги трамвая»:

За три недѣли существованія электрическаго трамвая болѣе или менѣе успѣло обозначиться отношеніе къ нему со стороны нѣкоторыхъ группъ населенія. Всѣ, кто пользуется этимъ быстрымъ и пріятнымъ сообщеніемъ, не нахвалятся имъ, но за то извозчики и ломовики искренно и глубоко ненавидятъ „электричку“, такъ какъ приходится изъ-за нея смотрѣть въ оба, не допуская того разгильдяйства, какое было на Петинской улицѣ раньше, когда можно было отлично выспаться, пока ее проѣдешь. Случаи „столкновеній“ весьма нерѣдки поэтому. Есть и чудаки, у которыхъ, вѣроятно, къ тому и не всѣ дома: одинъ изъ нихъ раза три все ложился на полотно, останавливая трамвай на всемъ ходу. Новое развлеченіе выдумали себѣ кое-кто изъ нашихъ воиновъ: они кладутъ на рельсъ боевые патроны вдоль, такъ что при ударѣ колесъ происходитъ выстрѣлъ и пуля летитъ впередъ и, конечно, можетъ убить; одна пуля попала въ стѣну дома. Еще кладутъ на рельсы петарды или желѣзные обручи. Это все забавы для озорниковъ, которыхъ слѣдовало бы привлечь къ отвѣтственности за подобныя шутки.

Вскоре трамвай стал обычным видом транспорта в Харькове и его перестали воспринимать как нечто экстраординарное. Правда, не прошло и 10 лет, как с харьковским трамваем приключилась напасть, не заканчивающаяся до сих пор и известная сейчас как дрифт. 

Статья подготовлена для проекта «Fake X»

Автор: Филипп Дикань