Экс-политзаключенный Геннадий Афанасьев: «В российской тюрьме я пел «Рiдна мати моя»
Бывший политзаключенный Геннадий Афанасьев, приговоренный Московским судом к семи годам лишения свободы, рассказал KHARKIV Today о жестоких пытках экс-сотрудников СБУ, детских песнях в российских тюрьмах и слезах пресс-секретаря президента.
Геннадий Афанасьев меньше всего похож на человека, который пережил настоящий ад. Одетый в синюю рубаху и джинсы с подворотами, с бородой и татуировками, употребляющий слова «кейс» и «месседж», он скорее напоминает айтишника-хипстера, помышляющего о новом стартапе. О пытках и смерти Афанасьев говорит с улыбкой. Так, словно это в порядке вещей. Но от этого становится еще страшнее.
Как его задержали. «Господи, дай мне уже умереть спокойно от сердечного приступа!»
Это случилось в Симферополе 9 мая 2014 года.
– Я принимал участие в параде: просто шел по улице с портретом своего прадеда, – вспоминает Геннадий. – Вдруг ко мне подбежали два парня из толпы и заломали мне руки. Надели на голову мешок, избили, а затем подняли «за руки – за ноги» и кинули в машину.
В автомобиле пленника продолжили избивать, попутно задавая вопросы о взрывах на полуострове, дислокациях украинских воинских частей и активистах, в том числе ныне отбывающем срок в колонии строгого режима режиссере Олеге Сенцове. Ответов на эти вопросы Афанасьев не знал, поэтому похитители сказали ему, что сейчас отвезут в лес. К тому моменту в Крыму нашли мертвыми уже семерых проукраинских активистов.
Позже выяснилось, что ФСБ обвинила Афанасьева в подготовке терактов в Крыму вместе с группой террористов, возглавляемой Сенцовым. В то же время материалы дела были откровенно сфабрикованными и даже абсурдными: например, 200 гривен, которые Геннадий одолжил товарищу, следствие назвало «финансированием террористической организации на закупку 10 килограмм взрывных устройств».
Дома у Геннадия провели обыск и отвезли его в бывшее здание Службы безопасности Украины, в котором разместилась российская ФСБ. Экс-сотрудники крымской СБУ, перешедшие на сторону ФСБ, начали его пытать.
– Первые пять суток просто били, использовали боксерские рукавицы, надевали пакет на голову, чтоб терял сознание, – развлекались, – рассказывает Афанасьев.
На шестой день, когда узник отказался давать показания, его привязали к стулу, надели противогаз и перекрыли доступ кислорода.
– Когда ты сползаешь со стула, отверстие открывают и пускают туда газ, у тебя моментально начинается рвота, – вспоминает Геннадия. – Тебе хочется дышать, и ты дышишь рвотой и захлебываешься. Потом снова и снова. День, два. Когда тебя привозят в СИЗО, ты не можешь заснуть и вообще не понимаешь, как жить дальше. Ты просто всю ночь просишь: «Господи, дай мне уже умереть спокойно от сердечного приступа или чего-нибудь такого».
Были и другие пытки – Афанасьева раздевали, обматывали проводами и пускали электричество. Такими методами бывшие СБУшники хотели выбить из Геннадия признание в преступлении, которого он не совершал.
Этапом в Россию. «В тюрьме я носил под губой лезвие для самозащиты»
Через некоторое время Афанасьева эпапировали в Лефортово – следственный изолятор ФСБ в Москве. Там он провел полтора года.
– Лефортово – это необычная тюрьма. Там заключенные не общаются друг с другом. Как если ты выйдешь на прогулку, начнешь кричать, но тебе никто не откликнется – потому что все боятся, – описывает СИЗО бывший узник. – Там ковры на полу, чтобы не было слышно шагов охранников, резиновые глазки, чтобы не было видно, как они заглядывают. Это система, построенная на угнетении.
В Лефортово у Геннадия не было никакой связи с родными, не было и адвоката. Зато его пытались завербовать сотрудники российских спецслужб, обещая ему заманчивые перспективы.
Затем Афанасьева перевели в Ростовскую тюрьму ФСБ. Там Геннадия силой пытались заставить дать выгодные следствию показания.
– Я решил, что когда меня будут допрашивать, я буду смотреть в одну точку на стене и читать «Отче наш». Я молчал, и они били меня за это, – вспоминает Афанасьев.
Наконец в СИЗО пришли правозащитники, зафиксировала пытки и побои. Геннадия эпатировали в обычную тюрьму, в камеру, где заключенные сидели по пятому-шестому разу.
– Это чтобы они меня изнасиловали, – утверждает бывший узник.
Но он рассказал зекам суть своего дела, и они его не тронули.
Условия в тюрьме были ужасные – 25 человек, 6 спальных мест, на которых нужно было спать по очереди, полная антисанитария.
– Бегают рыжие тараканы и здоровенные черные тараканы с крыльями – и черных все любят, потому что они едят рыжих, – смеется Геннадий.
В спецблоке тюрьмы целыми днями играла детская музыка – чтобы заключенные не слышали, что происходит в соседних камерах.
– Поэтому в тюрьме правило: если ты куда-то уходишь, ты кричишь. И если ты не говоришь, что вернулся, сокамерники устроят бунт. Это единственный способ защититься, – вспоминает Афанасьев. - В то время под губой для самозащиты я носил лезвие.
Голодовка. «Мне приснился сон, что я ем кошачий корм»
В начале сентября 2015-го Афанасьева этапировали в Сыктывкар, республику Коми. Там на 350 квадратных метрах держали 100 человек. Геннадий снова поладил с другими узниками, заслужив почет тем, что делал им карты. Попутно он начал писать жалобы в различные инстанции – в этом ему помогали двое арестантов. В тюрьме вспыхнула эпидемия свиного гриппа, но информация об этом тщательно скрывалась руководством. Заключенные начали голодать, чтобы на время болезни им открыли спальные секции.
– Я скинул 25 килограмм. Из-за всех этих антисанитарных условий у меня начались воспаления под кожей, гной, который надо было удалять хирургическим путем, – вспоминает Афанасьев.
От боли Геннадий не мог спать. Лечиться ему приходилось самостоятельно.
В конце концов, Афанасьева перевели в женскую колонию в городе Микунь, что в 100 километрах от Сыктывкара. Компанию ему составили воры в законе. После визита правозащитников жизнь узника застраховали, и он мог играть на этом. «Давайте, сломайте мне руку – я застрахован», – повторял Геннадий сотрудникам ФСБ.
В итоге его поместили в одиночную камеру с обледенелыми стенами. Несмотря на жесткие условия, заключенным удавалось переговариваться.
– У нас была вентиляция, мы называли ее «скайпом», потому что когда мы залазили на нее, все друг друга слышали по всей тюрьме, – улыбается Афанасьев. – Было очень тяжело. Единственное, что спасало, – я просто пел в этот «скайп» все песни, которые знал на украинском языке. Одни и те же – три – «Рідна мати моя», «Чорнобривці», некоторые строчки из «Океан Эльзы».
Через 3,5 месяца спецслужбы начали навязывать Геннадию российское гражданство. В ответ на это он объявил голодовку.
– Помню, как мне приснился сон, как я залажу в шкаф, нахожу в уголке кошачий корм и ем. Когда я вышел на волю, попробовал – такой же вкусный, как и в том сне! – смеется бывший узник.
Домой. Солошенко спросил у Медведчука: «Это наши там?»
В мае 2016 года Афанасьева снова этапировали в Москву. Два месяца украинца уговаривали написать прошение о помиловании и даже допустили к нему консула, адвокатов и позволили увидеться с матерью. Тем временем Украина и Россия вели переговоры об обмене. 14 июня, когда договоренности были достигнуты, Афанасьева вместе с еще одним политзаключенным – полтавчанином Юрием Солошенко, осужденным в РФ на 6 лет за шпионство, – обменяли на одесских сепаратистов.
– Это было так удивительно – кортеж из 15 микроавтобусов везет нас в час пик по Москве по отдельной полосе в частный аэропорт, где стоит частный украинский самолет. Я спрашиваю Юрия Даниловича [Солошенко]: «Ого, это для нас? Я и на свободе на таком не летал!» – улыбается Афанасьев. О своем освобождении экс-политзаключенный говорит с особенным волнением.
– Помню, как стоит [представитель Украины в подгруппе по гуманитарным вопросам Трехсторонней контактной группы] Ирина Геращенко, плачет, [пресс-секретарь президента Украины Святослав] Цеголко тоже плачет. А Юрий Солошенко спрашивает у [Виктора] Медведчука: «Это наши там?». А тот ему: «Ваши, ваши!», – вспоминает Геннадий.
Самолет с экс-политзаключенными приземлился в Киеве.
– Мы вышли, – рассказывает Афанасьев, – обнялись и не могли насмотреться на небо и поле.
P.S.
Сразу же после освобождения Афанасьев занялся активной правозащитной деятельностью. Сегодня он советник министра иностранных дел по вопросам освобождения политзаключенных, волонтер в центре гражданских свобод, участник кампании по освобождению всех узников Кремля LetMyPeopleGo, создатель организации «Центр помощи политзаключенным». Вместе с коллегами он распространяет информацию об «узниках совести» на международной арене: за полгода объехал Молдову, Словакию, Словению, Чехию, Польшу, Германию, Бельгию, Францию, Турцию и Канаду. Кроме того, в качестве эксперта организации «Крым SOS» Афанасьев создал графическую карту нарушений прав человека в Крыму.
До войны. «На Евромайдане я увидел совсем не то, что видел по ТВ в Крыму»
Афанасьев родился в 1990 году в Симферополе. Там же получил высшее юридическое образование. После того как при попытке устроиться на работу по специальности у него потребовали взятку в 10 тысяч долларов, уехал на заработки в США. Затем вернулся в Украину и открыл собственную фотостудию, чтобы быть независимым от родителей. Когда начался Евромайдан, поначалу наблюдал за происходящим по ТВ.
– По телевидению рассказывали, что нацики бьются с «Беркутом» в Киеве за деньги Америки, – вспоминает Афанасьев. Я не выдержал и решил собственными глазами посмотреть, что на самом деле происходит в столице, и 16 февраля 2014 года приехал в Киев. Там горели ворота возле стадиона «Динамо». «Беркут» держал в руках коктейли Молотова и помповые ружья, уже стояли лампадки на местах, где убили людей, – это была совсем другая картинка, чем та, которую мне преподносили в Крыму.
Вернувшись в Симферополь, Афанасьев понял, что больше не сможет вести обычный образ жизни, и принялся отстаивать свою гражданскую позицию. Во время событий, предшествующих аннексии Крыма, он поддерживал местные части ВСУ и организовывал проукраинские митинги.
– Только в одном Симферополе собрались 10 тысяч украинцев. Мы тогда шли, пели гимн Украины и со слезами на глазах несли флаг, потому что напротив нас стояли эти ублюдки [российские «зеленые человечки» – ред.]. И мы понимали, что никто не поможет нам, кроме нас самих, – рассказывает Геннадий.
После референдума под дулами автоматов и аннексии Крыма Афанасьев остался на полуострове, чтобы продолжить координировать деятельность волонтеров.
– Мы пакостили – кидали в билборды с российскими политиками презервативы с красками, рисовали украинские флаги, делали открытки с [главой Чечни Рамзаном] Кадыровым вроде «первого русского я убил в 16 лет», – улыбается Геннадий.
