Алла Бовт: Три года войны – это три разных книги

Харьковская актриса рассказала «ХН» об отношении к девушке в армии, своей работе в Широкино и современном войске.

Алла Бовт – харьковская актриса, которая играла в театре и снималась в кино. До тех пор, пока в 2013 году в Украине не настал переломный момент – Майдан. После этого она не смогла сидеть дома и отправилась на Донбасс в качестве волонтера, а вскоре сменила светскую жизнь на военную, вместо платья надела форму. Алла без лишней драмы рассказывает: «Когда ты слышишь, как у тебя над ухом летит мина, бежишь семимильными шагами и все, что ты делаешь, – хватаешь на ходу автомат и летишь кубарем в подвал». Она легко относится к своей новой жизни, считая, что, возможно, это ее новая роль, которая еще не сыграна до конца.

– Алла, мы познакомились в 2015 году и тогда ты была абсолютно мирным человеком.

– Да, и, в общем-то, до сих пор мирная.

– Тем не менее, сейчас ты – военнослужащая по контакту. Помнишь, как пришло осознание того, что ты хочешь уйти в армию?

– Все продиктовано событиями в стране. Творческие люди зачастую внутренне в первую очередь граждане: многое связано с корнями, ощущением себя, тем, кем ты стал. Патриотизм – непонятно что это, сложное понятие. Сейчас мне на все это грустно смотреть.

– Многие творческие люди говорят, что чувствовали заранее приближение каких-то изменений в стране. У тебя такие ощущения были?

– Если честно, то нет. Мне казалось, что такого взрыва не будет. Когда начался Майдан, для меня это тоже было откровение. Я думала: сколько же у меня единомышленников! Еще в 2013-м я так настроена не была, все это для меня произошло неожиданно.

– Как происходили изменения в твоей жизни? Вот ты приходишь домой и говоришь близким: «Все, я ухожу в армию»?

– В общем-то все намного сложнее. Жизнь – это такое забавное макраме. Я ведь не сошла с театрального помоста и надела на себя военную форму. Это были революционные события, потом я долгое время волонтерила. Все это втягивало. Доходишь до определенного предела и делаешь шаг дальше. Потихоньку начинаешь надевать на себя все больше формы и, в конце концов, оказывается, что ты стоишь весь зелененький человечек.

Сразу я уехала как волонтер с гражданско-военным сотрудничеством в составе группы. Это очень интересный опыт. Мою творческую жизнь никто не отобрал, просто сейчас есть другая параллельная объективная реальность. Я служу с удовольствием, в это никто не может поверить (смеется). Меня часто язвительно спрашивают: «Что, за УБД поехала?». У меня даже нет желания это обсуждать.

– Каково быть девушкой в армии? Часто приходилось слышать: «Ты баба и твое место у плиты»?

– Помоги людям разобраться в том, какой ты на самом деле, тогда так к тебе и будут относиться. Конечно было всякое. Некоторые пытались такое рассказать, но у меня тоже язык без костей (смеется). Пытались поставить себя на место моего мужа. Но он привык к жене, которая все время в каком-то костюме. Мне кажется, что муж воспринимает это как мой очередной образ.

Как во время первой поездки под Широкино, так и во время второй (на Светлодарскую дугу) я никогда не сталкивалась с тем, чтобы ко мне отнеслись с пренебрежением, как к девушке. Стараюсь, чтобы во мне в первую очередь видели человека, который чем-то может быть полезен.

–Когда ты попала в зону АТО, не посещала мысль: «Что я тут делаю?»

– Вообще никогда. Я очень адаптивный человек, быстро принимаю меняющиеся ситуации: переезды, некомфортная жизнь, плохие условия. Могу приспособиться, это для меня не проблема. Две мои поездки в АТО были разные по задачам. В Широкино я была волонтером, без оружия, для меня все было очень ново. Я в роли участкового ходила по поселку, знала жильцов и спрашивала, что кому нужно. Там ведь нет никакого магазина, а оставшиеся бабушки еле за калитку выходят. Моей задачей было узнать, кто в чем нуждается, и передать список волонтерам, готовым помочь. Тогда еще не было никакой власти, кроме военных. А они занялись своим делом и гражданские остались не у дел. У военных оставалось много продовольствия: тушенка, консервы, хлеб – мы отдавали это местным жителям. Не знаю, кто-то кричал: «Мы не доедаем». Не надо об этом трубить во всех газетах – задавайте вопросы своему начпроду. В Широкино наша задача была быть лицом ВСУ, показать, что мы открыты к диалогу, что никто не бросит местных жителей в «серой» зоне.

– Сейчас ты служишь связистом в Вооруженных силах. Обратно в АТО не тянет?

– Вижу много постов из серии «Я не могу здесь жить, мне надо обратно на войну, война – моя жизнь». Это большой психологический вопрос. Если у вас здесь есть дело, вам есть куда возвращаться, то таких моментов возникать не может.

Когда я приезжала, я с такой жадностью смотрела на Харьков! Девчонки с розовыми и синими волосами, веселые люди – как же прекрасно! Со временем начинает напрягать все зеленое, а тут так ярко, пестро. Некоторые приезжают и говорят: «Мы там воюем, а они тут кофе пьют». И что? Я считаю, что не надо многим вещам приписывать «пост», вы посмотрите, что было «до». Хорошо, ты был в зоне АТО, но не нужно потом ходить рвать на себе тельняшки, вешать ордена и качать права. Гражданская жизнь была в любой войне. Да, когда во Вторую мировую Украина была в оккупации, то это совсем другой разговор. Это тот мир, который я видела под Широкино. Что все должны делать? Сидеть слезы лить? Даже на фоне этого кошмара для художников, музыкантов был огромный творческий всплеск. Забрать у людей часть творчества – и будет деградация.

– Как изменила служба твои привычки?

– Дисциплина выработалась. Обычно все друзья, когда меня ждали, скачивали фильм и сейчас очень удивляются (смеется). А так в принципе человек, который изначально пришел в армию сформировавшимся, еще и туда принесет свои привычки и будет распространять как вирус.

– Какими для тебя были эти годы войны?

– 2014–2016 годы – это три разные книги. С течением времени они становятся все грустнее. В 2014-м были колоссальные потери. Но по отношению к внутреннему микроклимату, наполненности, это не сравнится с 2017 годом. Сейчас в армии нет того морального духа, который был, когда все только начиналось. В последнее время я заметила, что люди в армию идут не потому, что хотят воевать, – когда успешный сложившийся человек жертвует своей мирной жизнью для того, чтобы облачиться в доспех и выполнить гражданский долг. Сейчас все стало меркантильнее, часто в армию идут люди, которых ничего не держит на гражданке. Они приходят, а тут – оп! – зарплата, а еще ты одет и накормлен. По безнадеге многие приходят в армию. А она, по большому счету, должна быть на конкурсной основе. В эту структуру должны приходить лучшие из лучших, способные, думающие, универсальные люди. У нас есть что? План военкомата. А когда приходят из учебки в часть, комбаты разводят руками: «А что мне с ними делать?». Эти люди часто бывают даже вредителями, из-за того что безынициативные. Волонтерство за счет чего было таким успешным? Там не было команд, а была волшебная самоорганизация, человек делал свой максимум.

Но на самом деле, не все так печально. Например, я очень горжусь молодыми офицерами – они просто молодцы!

– Какой бы ты хотела, чтобы была книга 2017 года?

– Наверное, наконец-то комикс. Хочется, чтобы все это закончилось.