Денис Скорый: «Наших людей сложно заставить обследоваться из-за боязни: а вдруг что-то найдут»
Доктор медицинских наук, профессор Денис Скорый 10 месяцев назад возглавил КНП «Областной центр онкологии». Своим главным достижением он считает создание команды профессионалов, которая лечит по международным протоколам. Но эффективность лечения онкозаболеваний напрямую зависит от того, на какой стадии человек обратился за помощью.
– Создается впечатление, что людей с онкозаболеваниями становится все больше. Это действительно так или раньше об этой проблеме не так много говорили?
– Действительно, наблюдается тенденция к росту. По большому счету, мы это все ощущаем, потому что у нас у всех есть близкие, родственники и знакомые. Это болезнь, которая поражает наше окружение, с одной стороны. С другой стороны, в странах западной Европы уровень заболеваемости существенно выше, чем в Украине. К примеру, заболеваемость раком во Франции почти в два раза выше, нежели в Украине.
– С чем это связано?
– Основной фактор – продолжительность жизни. Этот показатель в Украине, согласно статистическим данным, составляет 68 лет, в реалии, видимо, еще меньше. А в той же Франции – 81. Поэтому у нас многие просто не доживают до того возраста, когда болезнь возникает. Кроме того, в нашей стране у части людей эта болезнь вообще не диагностируется, что снижает показатель заболеваемости.
– Как меняется отношение общества к проблеме рака? Раньше о диагнозе по большей части молчали, сейчас буквально на каждом шагу люди просят о помощи, собирают деньги.
– Страх, который возникает у человека при соприкосновении с раком, присущ каждому: и украинцу, и немцу, и японцу. Однако его степень и отношение к этому недугу – разные. Только нашим соотечественникам присуще воспринимать эту болезнь как приговор! Почему же так? Дело в том, что в развитых странах уделяется огромное внимание пропаганде, направленной на то, чтобы внедрять в массы способы здорового образа жизни, формировать их ответственность за свое здоровье, развивать методы профилактики рака. Это приводит к снижению заболеваемости. Кроме того, для человека, который столкнулся с болезнью, создаются условия и понимание того, что он не один на один со своим недугом. Для этого знаменитости, люди шоу-бизнеса, политики традиционно заявляют о том, что у них есть такая болезнь, что им этот недуг удалось победить – вот он я, посмотрите на меня. Кроме того, современные медицинские тенденции таковы, что существенно лучше стали лечить эту болезнь. Мы знаем, на каком этапе и как нужно вмешаться, чтобы получить лучший результат. Современная медицина не отказывается ни от одного пациента как на самой ранней, так и на поздней стадии. Эффективность этого лечения разная: чем раньше выявлен рак, тем лучший результат мы получим. Чем позже, тем результат хуже. Но есть целый ряд онкологических болезней, которые даже при выявлении на 4-й стадии имеют неплохие результаты: мы имеем 5-летнюю и даже 10-летнюю выживаемость.
«Вера в чудеса – национальная особенность»
– Как-то меняется портрет онкопациента?
– Болезнь поражает и мужчин, и женщин, и молодых, и стариков, и бедных, и богатых. Поэтому для каждого рака портрет все-таки разный. Безусловно, он очень сильно зависит от стадии. Если речь идет о 1–2-й стадиях – это, как правило, здоровые, цветущие и жизнерадостные люди. Как раз задача современной медицины и состоит в определении групп риска среди здоровых людей, выявлении пациентов на самых ранних стадиях болезни и проведении правильной диспансеризации. Но наших людей очень сложно заставить проходить профилактические обследования, потому что есть боязнь: а вдруг что-то найдут.
– Как можно изменить отношение людей?
– У нас в последние годы, к великому сожалению, сильно актуализировался вопрос, что все медики плохие, медицина у нас плохая, происходит постоянное выливание грязи на медицинскую среду. Безусловно, в украинской медицине много проблем. Но у нас есть большое количество специалистов, которые на своих местах совершают действительно подвиг – человеческий и медицинский – в абсолютно жутких условиях, при отсутствии нормального финансирования и функционирующей системы, они показывают современный международный уровень оказания помощи.
– Как все-таки заставить людей ходить в больницы?
– Должна проводиться социальная информационная работа со стороны государства. Хороший пример Японии – страны, которая поборола рак желудка. Там смогли донести людям, что профилактика и раннее выявление – основа борьбы с раком. Сознательность и мораль японцев, конечно, несопоставимы с сознательностью и моралью украинцев. Кроме того, именно в Японии разработаны методики раннего выявления рака, когда его визуально еще не видно. Применяя их, удается установить диагноз на начальных стадиях и провести своевременное лечение. Так, при ранних формах рака желудка выполняются эндоскопические вмешательства (операция без разреза: человек глотает зонд, с помощью которого удаляется опухоль в подслизистом слое желудка).
– А как вы относитесь к нетрадиционным методам лечения рака – народная медицина, экстрасенсы и т. п?
– Я не видел ни одного пациента, который бы излечился от этого недуга таким способом. Есть очень интересная категория пациентов, которым был проведен весь современный многоэтапный курс лечения. И потом, после всего этого, они обращаются то ли к бабкам, то ли к дедкам и, пообщавшись с ними, считают, что все произошло только из-за бабки или из-за дедки. Это наша национальная особенность – верить в чудеса.
«Люди поступают в медицинский вуз, не желая быть врачами»
– Как и почему вы стали онкологом?
– Когда я был в третьем классе, меня укусила собака, которую мы подобрали с братом. Собаку не нашли – потребовалась вакцинация от бешенства. В то время ее можно было провести только в хирургическом стационаре. Мне нужно было пролежать 30 суток, каждый день делали уколы в живот, а я наблюдал все, что происходит в отделении детской хирургии на Клочковской. И меня очень сильно впечатлило, что маленьких деток привозили в страданиях и боли, а буквально через 7–10 дней они уходили относительно здоровыми, блеск в глазах появлялся. И я решил, что вряд ли смогу найти какую-то другую специальность, кроме хирургии, которая бы настолько помогала людям. Времена были непростые, поступить в медицинский было сложно и, когда впервые классе в шестом меня спросили, кем я хочу быть, я ответил, что врачом, причем непременно хирургом. Родители как-то посмеялись, потому что мама была химиком, папа – строителем. Потом был непростой путь поступления в медицинский институт. Я окончил 27-й физико-математический лицей с серебряной медалью. Основным экзаменом в медуниверситете была физика. Я набрал 58 из 60 баллов по физике, это дало мне возможность не сдавать другие экзамены. Дальнейшим увлечением была хирургия печени и поджелудочной железы. На эту тему я написал кандидатскую диссертацию, потом докторскую. Параллельно проходили множественные зарубежные стажировки в лучших клиниках мира. Там я уже познакомился с качественной онкологией, которой так не хватало в нашей стране. И мне очень захотелось привнести зарубежные практики и технологии лечения онкологии в Украину.
– В каком объеме государство оказывает помощь онкобольным?
– Сейчас уровень обеспечения больных препаратами за счет бюджета составляет 15 %. Тут нужно быть реалистами: наше государство никогда не сможет обеспечить онкологию в нужном объеме. Это безумно дорого. Нам необходима медицинская реформа (интервью было записано до принятия медреформы в ВР – прим. «ХН»).
– Как вы думаете, достигнет когда-нибудь украинская онкослужба западного уровня?
– Уже сейчас наша команда по многим направлениям показывает отличные результаты. Есть много других специалистов и команд в Украине, которые несмотря ни на что развиваются и внедряют современные технологии, конкурируют с лучшими мировыми клиниками. Но в нашей стране нет системы. Проблема состоит именно в этом! Для этого нужна реформа, переход на международные стандарты, но не только в медицинской сфере, но и в образовательной. У нас до сих пор еще люди поступают в медицинский вуз, не желая быть врачами. Они поступают, потому что родители – врачи, или это просто престижно. Это полнейший бред. Если нет тяги к этой специальности, то ничего хорошего достигнуть в ней невозможно.
– Вы не думали уехать работать за рубеж?
– Думал.
– Почему не уехали?
– Считаю, что нужно что-то полезное сделать в своем государстве. За границей хорошо… там и без меня будет все хорошо.
