Дмитрий Булах: «Меня пытались купить»

Руководитель Харьковского антикоррупционного центра Дмитрий Булах, на которого на прошлой неделе напали неизвестные, рассказал «ХН», чем занимается и на какие деньги живет его организация, почему в облсовете не любят выступать с трибуны и зачем президенту сажать в тюрьму ближайших соратников.

34-летний общественник и депутат облсовета Дмитрий Булах в прошлую среду оказался в центре внимания Харькова. Двое неизвестных напали на него недалеко от дома и избили. Неделю спустя активист уже без повязки на голове, но еще со швами на затылке. Мы встречаемся с Дмитрием в его палате в больнице скорой и неотложной помощи.

«Горжусь, что не дал поставить «одоробло»

– Дима, вы получали угрозы перед нападением?

– Нет. Не было никаких угроз за все мое время работы в Антикоррупционном центре. Меня пытались купить.

– О, это интересно!

– Были предложения либо написать на определенную тему, либо отозвать иски.

– Много предлагали?

– Я не интересовался, хотя надо было. Алексей Шалайский, редактор проекта «Наші гроші», советует в таком случае узнавать сумму, чтобы иметь понимание, сколько ты стоишь. Если твоя цена растет, ты и сам растешь.

– У вас есть подозреваемый? Кто заказал это нападение?

– Есть некие мысли, кто это мог сделать. Не скажу, что это один человек или одна группа людей, недоброжелателей несколько. Возможно, я скоро эти мысли озвучу на пресс-конференции.

– Давайте поговорим о том, что привело к нападению, – о вашей общественной работе. С чего начался Харьковский антикоррупционный центр?

– Я давно в этой сфере, политической. Но раньше это было на уровне увлечения. А в 2014-м я был уже взрослый достаточно, уже понимал, что либо мы что-то начнем делать, либо никто. Очень большая проблема есть в третьем секторе Харькова, потому что он, с одной стороны, очень расконсолидирован, с другой – малокомпетентен. И тогда мы с Игорем Черняком, видя успешный пример Центра противодействия коррупции в Киеве, решили создать такую организацию на местном уровне и попытаться разобраться, где и сколько в Харькове воруют. Так все и началось осенью 2015 года.

– Антикоррупционеров часто обвиняют в том, что они живут роскошной жизнью на иностранные гранты. Расскажите, откуда ХАЦ получает деньги на свою деятельность?

– Для начала я хочу напомнить, что меня побили на ХТЗ, где я «живу роскошной жизнью» в однокомнатной квартире, в тот момент я шел к метро. Я живу обычной жизнью, не нищенской, но и не роскошной. Да, наш Центр получает гранты от правительства Канады, Европейского фонда поддержки демократии, сейчас еще есть Институт по освещению войны и мира. У меня чистая, без учета налогов, зарплата – около 17 тысяч. Нельзя сказать, что это роскошная жизнь.

– Самое знаменитое ваше расследование – дело о кооперативных схемах, незаконном выделении земли в харьковском горсовете. Жалеете, что суды пока проиграны?

– Это было летом 2016 года, мы шли в суд, особо не рассчитывая на успех. Город продолжал распределять землю по этой схеме, давления общества никто не чувствовал, у городской власти все было как прежде. Мы просто хотели поднять эту тему, и нам удалось. Я уверен, что в том числе поэтому активизировалось следствие Генпрокуратуры. Мы привлекли внимание – это была наша цель, чтобы само словосочетание «кооперативная схема» отложилось и стало всем понятным и чтобы эта схема вошла в городскую повестку дня.

– Что вы еще считаете своей победой? Какими расследованиями гордитесь?

– Горжусь, что не дали на площади «одоробло» поставить. Это был знаковый суд, первый, в котором Кернес проиграл горожанам, да еще и в Дзержинском суде, подконтрольном ему, сломалась хорошо налаженная система. Тогда зацепило многих людей, которые далеки от политики – я даже не ожидал.

– Как вы думаете, а почему в горсовете так боролись за этот памятник? Зачем он так им нужен – Кернесу, Чечельницкому?

– Кернесу и всей его вертикали было важно доказать, что они – хозяева города. Главная причина – показать, кто в этом городе все решает, показать, что это они, только они. Думаю, Геннадий Кернес в ближайшие несколько месяцев уйдет с поста в силу здоровья, все они в горсовете не радуются этому. И это было такое увековечивание себя в истории города. Оно было уродливое, но что можно ожидать от человека, который официально признает, что любит шансон

«Я – политический человек»

– Дмитрий, как считаете, власть вас боится?

– И мое избиение, и преследование Виталия Шабунина из Центра противодействия коррупции говорит о том, что власти стало больно. Если бы не было ощутимо, этим бы никто не занимался. У меня есть очень серьезное ощущение, что в ближайшие месяцев восемь в этой сфере ситуация поменяется. Помните блокаду ОРДЛО? Вот в последние два дня перед тем, как президент согласился на блокаду, в сети стояла истерия, были конфликты с избиениями блокадников. Сейчас мы с борьбой против коррупции тоже заходим в такую ситуацию, когда система агонизирует и у власть имущих уже истерика просто. Петр Порошенко, несмотря на схожесть с предыдущим президентом, если общество этого требует, согласится посадить своих друзей.

– Дмитрий, вы зачем пошли в облсовет?

– Я вообще политический человек, никогда не говорил, что я вне политики, и не люблю, когда кричат, что политика – это грязное дело. Я был в «Народном рухе», затем – в «Ударе», до «Самопомочі». Я шел с такой мотивацией: вот мне уже за 30 лет, надо или менять ситуацию, делать Харьков и область комфортными для проживания, либо эмигрировать.

– Как вам работается вместе с депутатами, по многим из которых вы публикуете очень компрометирующие данные – например, об их декларациях? Как они реагируют?

– Кто-то обижается, некоторые начинают говорить: вот вы написали неправду, я с женой развелся, потому и машину ее не декларировал. В общем, это смешно. Каждый человек пытается себя оправдать. Но многие разделяют мою позицию.

– А что вы сейчас, изнутри уже, думаете об облсовете? Насколько он эффективен?

– Там, я так понимаю, никогда не было практики обсуждения. Как говорил кто-то из русских политиков: «Госдума – не место для дискуссий». Первые несколько сессий старые депутаты были шокированы, что кто-то из нашей фракции выходит на трибуну и что-то говорит. Хотя облсовет – он же и для того, чтобы обсуждать проекты. Но постепенно и другие депутаты начали выступать. Да, наша партия в меньшинстве, но нам в облсовете легче, чем в горсовете – там абсолютная монополия одной партии «Відродження», решения принимает один человек.

– Вы хотели бы быть народным депутатом или чиновником в том же горсовете?

– В исполнительной власти я себя не вижу. Эта система больна на данный момент, я даже в самом высоком статусе себя в ней не представляю – никаких результатов там добиться нельзя, только испортить репутацию. Мы видим, как Михаил Саакашвили зашел в Одесскую облгосадминистрацию, и что из этого вышло. Верховная Рада дает больше возможностей, функционала, шансов что-то продвинуть. Есть внутренние амбиции, которые говорят, что когда-нибудь туда придется идти и понимание, что я потяну и смогу помочь стране. В этом плане я привык брать на себя ответственность.