От работы Андрея Сьомака зависела от подачи воды в локомотивное и вагонное депо, эвакуационные поезда и квартиры жителей микрорайона.

В первые недели полномасштабного вторжения в Харьковскую область шли ожесточенные бои, пропадало электричество и отключалось оборудование. Андрей Сьомак, машинист железнодорожного водоснабжения, следил за тем, чтобы насосная станция главного водозабора обеспечивала водой все подразделения железной дороги в Харькове.  

В обязанности Андрея Сьомака входит контроль за работой насосов, измерительных контрольных приборов, контроль состояния запорной арматуры, проведение мелких ремонтов, поддержание в рабочем состоянии оборудования, работающего на насосной станции. Станция расположена практически посередине территории, расстояние до каждой скважины составляет 200-300 метров. Андрей Сёмак приступил к своей самой длинной смене 1 марта.

«Перед тем, как выйти на смену, начальник предупредил меня, что я могу проработать 3-4 дня. В то время транспорта не было и мои коллеги не могли добраться до работы из-за обстрелов. Оказалось, что я работал один за десятерых. Это был мой сознательный выбор! Мы постоянно разговаривали по телефону с начальником участка, с другими насосными станциями. После четырех дней работы мой начальник позвонил мне и спросил: "Как ты себя чувствуешь? Ты не можешь остаться на работе еще на несколько дней?"

Я посоветовался с женой: она рассказала, что дома тоже постоянная воздушная тревога, люди все время бегают, чтобы спрятаться в укрытиях. Моя жена сказала: "Если ты там нужен больше, то оставайся". Затем начальник попросил остаться еще на пару дней. Я остался по своему согласию!" — рассказал Андрей Сьомак Цензор.нет. 

Одиночество Андрея скрашивали кот и собака, которых он кормил. Кормили и самого машиниста, потому что, заступив на смену, мужчина взял еду только на неделю.

"А потом начальник сообщил жителям микрорайона, где находится станция, о том, что у меня нет продуктов. И все неравнодушные люди стали приносить мне еду: свежий суп, борщ, каши, овощи, хлеб — то есть отдавали последнее со своего стола. Они не дали мне умереть от голода, за что я им очень благодарен! Дважды наша бригада слесарей ездила ремонтировать трубопроводы сетей. Заезжали ко мне: передавали продукты из руководства — курицу, мивину, батон. Начальник участка также позвонил местному начальнику ЖЭКа, который распределял гуманитарную помощь. Так он принес мне большой мешок картофеля, замороженных овощей, несколько консервов, масло, буханку и т.д. Но иногда у меня заканчивались кофе, чай и сахар — приходилось делить их так, чтобы хватило".

В распоряжении Андрея была микроволновая печь, электрическая плита и чайник, поэтому он мог самостоятельно готовить блюда из привезенных продуктов. 

Он больше беспокоился о безопасности во время атак.

"Признаюсь, я был обеспокоен. В течение этого 31 дня выделялись гормоны кортизол и адреналин. Из-за неопределенности за настоящее и будущее гормон стресса был на самом высоком уровне. Меня также беспокоили постоянные обстрелы — то более тихие (дальше от насосной станции), то более мощные (ближе к нам)".

Говорит — негодования, что остался один, не было, руководство периодически звонило, знал, где находятся машинисты, поддерживал с ними связь.

"Некоторые из них жили возле Козачей Лопани (недалеко от границы с Россией), они попали под оккупацию с первых часов. Другие попали в "серую зону": с одной стороны оккупанты, а с другой — наши военные. Так что мои коллеги сидели в подвале, а снаряды летали над крышей их домов. Некоторые коллеги были из Харькова и пригородов, их районы также подвергались сильным обстрелам, а именно Малая Рогань, Северная Салтовка. Они сказали, что согласятся пойти на работу, если их только заберут оттуда и чем-то вывезут. Но общественный транспорт — как городской, так и пригородный — не ездил в начале марта".

Все кинуть и уйти с работы у Андрея мыслей не было. Однако были и самые сложные моменты.

"8-9 марта были сильные морозы, и мне отключили электричество на целых 17 часов. Пришлось сливать воду со всей системы, открывать все краны, чтобы система не размораживалась. Потом я надел ватные штаны, фуфайку, сел в угол и накрыл себя какой-то другой одеждой. Я проверил, сколько заряда осталось на телефоне, на фонаре и ждал до утра".

Андрей признается, что тяжело было первые 15 дней, потом привык и стало легче.

"Я взял чистый лист бумаги формата А4 и написал карандашом: "Так будет не всегда!" Это означает, что все преходяще! Я повесил этот плакат в столовой над столом и видел его несколько раз в день. Если сегодня утром есть кофе, это хорошо. Завтра может быть чай. Иногда был просто чай из веточек калины или каких-то других веток — я и этому радовался!" 

Коллеги добрались на насосную станцию в конце марта.

"28 марта бригада приехала на насосную станцию, чтобы заменить один из остановившихся погружных насосов. 29 марта они тоже пришли, а 30 марта ко мне пришло руководство дирекции. Они выразили свое восхищение: "Как вы здесь 30 дней?!". Они сказали что-то вроде "ты молодец" — я не помню, что именно.

31 марта мне привезли гуманитарную помощь от начальника, приехал его заместитель. А после обеда мой начальник участка позвонил: "Может быть, тебя уже заменить?". Я говорю: "Конечно, если есть на кого". Хотя на самом деле у меня было настроение работать до победы!.. Была надежда, что день-два и все закончится нашей победой..."

На вопрос журналистов о премии за сверхурочную работу Андрей ответил, что в марте получил в два раза больше зарплаты, чем обычно: "Наверняка это была премия, за которую я благодарен!"

Как писал KHARKIV Today, харьковские железнодорожники сдали 30 литров крови