Андрей Утевский: «Знание зоологии в Антарктике может спасти жизнь»
Кандидат биологических наук, доцент кафедры зоологии и экологии животных ХНУ им. В. Н. Каразина Андрей Утевский пять раз был в научных экспедициях в Антарктике. На подходе шестая, но состоится ли она – под вопросом.
С Андреем Утевским мы встречаемся в пресс-центре KHARKV Today после лекции о работе и открытиях украинских биологов на полярной станции в Антарктике. Ученый впервые рассказывал о работе в суровых условиях детям. Вместо запланированного часа Утевский отвечал на вопросы детворы 2,5 часа.
– Дети – благодарные слушатели? Вам ведь есть с чем сравнивать, вы студентам лекции читаете.
– Да, для студентов это больше обязанность уже, а у детей еще такой непосредственный интерес. Мне приятно, что большинство вопросов от детей были грамотными с точки зрения биолога. Видимо, это дети интересующиеся.
– С детства мечтали о приключениях?
– Биологом я мечтал быть с детства, под водой работать – наверное, лет с 12-ти. Нашел в шкафу у отца книжку Патрика Прингла «Приключения под водой». Прочел ее и сказал: тоже хочу.
– Ваши дети не просятся с вами в экспедиции?
– Нет. Моему сыну уже 20 лет, и он интересуется другими вещами. Он – химик.
«В морозилке с десяток пиявок»
– Вы специалист по пиявкам, окрыли шесть видов. Порадуете в ближайшее время научную общественность новыми?
– Конечно. У меня в морозилке сейчас еще с десяток пиявок лежит. Мне коллеги из разных экспедиций присылают на определение, а потом я вместе с ними статью пишу, что открыт новый вид пиявки. Сейчас основное количество у меня от итальянской, чилийской и новозеландской экспедиций. Плюс я возле нашей стации «Академик Вернадский» нашел пиявку.
– Что самое сложное в этом процессе?
– Самый долгий и длительный процесс – это придумать название для нового вида пиявки. Это целая процедура. Есть кодекс зоологической номенклатуры, который регламентирует правила присвоения названия. Оно должно быть уникальным, не пересекающимся с другими миллионами названий. Получается, и морфология, и гистология, и генетический анализ сделан – сидишь и думаешь: как же ее назвать? Я вот новый вид сейчас буду описывать, целый год название придумывал.
– Почему у Украины только одна станция в Антарктике?
– К сожалению, только одна. После развала Союза Россия забрала все полярные станции себе. Причем какие-то просто законсервировала. Украине продали эту станцию британцы в 1996 году за символические деньги – один фунт стерлингов. Фунт этот до сих пор хранится в баре. Тогда на эту станцию (старое название «Фарадей» – прим. «ХН») претендовало несколько стран, в том числе и Россия. Но Британия решила отдать ее Украине, так как учла научный вклад нашей страны. Кстати, в Антарктике работали санно-транспортные поезда «Харків’янка» – тягачи, которые завод Малышева проектировал совместно с Институтом низких температур. Их до сих пор можно увидеть на заводе им. Малышева, в музее. Именно на этой станции британцы открыли озоновую дыру в 1985 году…
– Вы упоминали, что женщин нет на станции. Почему такое гендерное неравенство?
– Это как бы сложившаяся международная традиция, что на малых экспедициях по 10–12 человек все должны быть одного пола. За рубежом такая же система. Если экспедиция в составе из 30 человек, то уже не обращают внимания – это рекомендации психологов. Хотя уже начали в адрес Украины поступать жалобы, что у нас тут гендерное неравенство. Но в сезонных экспедициях женщины бывают. На короткие экспедиции, на месяц, женщины приезжали, на длительные – нет. Да и тяжело это для них.
«Пингвины приходят внаглую»
– На какую максимальную глубину вы погружались?
– На 57 метров, ну 60 – это граница использования воздуха. Там своя физика и химия процессов, проходящих под высоким давлением. Основная опасность – переохлаждение. Костюмом-то защитились, а температура воздуха, который вдыхаете, где-то до минус 50 падает. Это очень серьезное переохлаждение. Например, британцы и американцы на такую глубину не погружаются и страшно нам завидуют…
– Почему?
– Они опасаются, потому что у них медицина страховая, погружения ограничены до 30 метров. Ну и плюс после этого случая в 2004 году, когда на британскую аквалангистку напал морской леопард (животное весом в 600 кг). Она, правда, без аппарата была, в костюме плавала по поверхности. А тюлень схватил ее за ноги, прокусил костюм и утащил на глубину 15 метров. То есть он ее не убил, а утопил. После этого вышел запрет. Они посчитали, что 30 минут – это средний интервал подхода леопарда и плюс время, когда можно без последствий выскочить из воды без декомпрессионных процедур. У нас, к счастью, не ввели таких ограничений. Знание зоологии может спасти вам жизнь. Нужно понимать по поведению леопарда, на какой стадии агрессии он находится.
– На вас морской леопард нападал?
– Много раз. В одну из экспедиций мы долго высматривали с напарником, чтобы их не было. Вроде не было. Но они, видимо, звук услышали, бульканье. Он поднырнул к нам на 30 метров, покружил вокруг нас, а мы с напарником спина к спине. Они со спины нападают, поэтому смущение у него было: куда же кусать? Думаю, в крайнем случае, по голове дам ножом, не убью, но хотя бы отпугну. Плюс мы ему прожекторами в глаза светили, он пометался и уплыл.
– На станцию приходят животные?
– Пингвины приходят внаглую, заходят, смотрят. Поморники прилетают, могут зайти попросить еды, мы их угощаем. Тюлени Вендела не боятся зимовщиков. Те самки, которые уже не один год в этом месте рожали, знают, что зимовщик – это человек в красной куртке, его можно подпустить. Интересные такие твари: через плечо посмотрят: а, это свой – и можно взвесить их детеныша.
– Помимо научной работы, каковы обязанности на станции?
– Главное – это пожарная бригада. В Антарктиде британские и американские станции горели, это страшно. Формируется бригада, все проходят тренировки с использованием брандспойтов и помп. Второе – дежурство на кухне, потому что повар в воскресенье выходной. Это уже почти как спорт: кто лучше приготовит. Я, например, готовил аджарские хачапури по маминому рецепту, кальмаров, фаршированных рисом и сыром. Субботние ужины в костюмах и галстуках – это еще британская традиция. В этот день разрешен прием спиртных напитков, рассчитан по нормам подводных лодок. На флоте же спиртное всегда было и в советское время. Эти нормы и остались, по ним завозится запас спиртного. Выпить еще можно на государственные праздники и в дни рождения. Крепкого напитка можно три стопки, вина – бокал.
«Тендеры ставят экспедицию под вопрос»
– Когда планируете снова за полярный круг?
– Если все сложится, то в феврале. Мы выделили морские охраняемые районы и должны с определенным интервалом проводить наблюдения и учет донных животных, смотреть, как меняемся состав, с чем это связано взаимодействие морской среды и суши. Но тендерные процедуры могут поставить экспедицию под вопрос.
– В чем сложность?
– Два момента. Первый – это конкурс проектов. Например, есть госпрограмма, есть задачи, претенденты – отобрали. А дальше тендер на логистическую операцию. Доставка судном на место, закупка научного оборудования. В Prozorro есть право выдвижения встречных предложений. Центр объявляет, что нужно высадить экспедицию 1 февраля. А какой-нибудь судовладелец прикидывает: у меня 1 февраля судна нет, а будет 28-го и предлагает 28 февраля. Тендер сдвигается. Ехать 28-го? Но там две недели делать нечего. Мы прописываем в тендере, что нужен именно судовладелец. А на нас сразу жалоба в АМКУ: а почему вы выдвигаете требования, что участник операции должен быть судовладельцем, почему ограничиваете права арендаторов? Но ведь у судовладельцев дешевле доставка, разве это не очевидно?
Кроме логистики, есть еще закупка научного оборудования. Я эксперт, я выиграл этот конкурс и считаю, что мне нужно именно такое оборудование. А почему вы так считаете? Вот есть бизнесмен, который хочет этот продать. То есть это Prozorro больше ориентировано на продавца, а не на получателя услуги. Поэтому надо, чтобы была особая процедура, отдельным законом регулируемая.
– Уже были срывы экспедиций из-за тендеров?
– Сезон в прошлом году фактически не состоялся, потому что тянули-тянули... Мы и сейчас думаем ехать в начале февраля, но уже пошли первые встречные жалобы.
– Что нужно сделать простому человеку, чтобы попасть в экспедицию?
– Есть две группы: техническая и научная. Если вы хотите попасть как ученый, то должны быть в составе какой-то научной группы. Направления прописаны в госпрограмме. А есть техперсонал – доктор, повар, работник дизель-электростанции, системный администратор и инженер станции. Заходите на сайт антарктического центра, пишете заявление, показываете документы, подтверждающие вашу квалификацию, и хотя бы какую-то запись в трудовой книжке, что вы по специальности работали.
А туристам – заплатить деньги туркомпании и вперед. Дорогое это, конечно, удовольствие. Цена зависит от класса судна. Чем выше класс судна, тем меньше вы видите. Потому что только маленьким судам разрешают высаживаться. Самый бюджетный вариант – на яхте. Когда совсем мало денег, то можно на яхту наняться матросом. То есть вы платите не всю сумму, а треть. Я знаю, на польском судне матрос вместо 7 тысяч долларов заплатил 2, а видел все то же самое, но, может, спал чуть меньше.
В ТЕМУ
– Ощутимы ли последствия глобального потепления в Антарктике?
– Этот год вообще какой-то аномальный. Мне товарищ написал, что в середине декабря там было +16 градусов. Этого достаточно, чтобы хорошо подтаяло. В прошлом году такого не было. Так, в среднем +5 летом (в декабре в Антарктике полярное лето).
