Жизнь за Украину. Сын сказал: «Мама, это моя работа»
Их портреты висят в воинских частях и родительских домах. Для побратимов они навсегда останутся в строю, а мамы и жены будут вспоминать их голос в телефонной трубке. В последние минуты жизни они твердили: «У меня все хорошо». «Харьковская неделя» продолжает спецпроект о воинах XXI века, которые отдали свою жизнь за Украину.
Второго мая у Игоря был день рождения, и в тот день я не могла ему дозвониться. Читаю новости: бои в Славянске, сбили вертолет. А мой сын как раз там. Я дозвонилась кому-то из его сослуживцев (у меня были все их номера), и он тогда ворчал, говорил мне: «Мама, мы только вышли из боя, а ты звонишь», – вспоминает Ирина Дорошенко.
Короткие звонки дважды в день (утром и вечером) и сообщения «Мама, у меня все ок» – единственное, что могло хоть как-то успокоить Ирину Владимировну в 2014 году. Ее сын – боец спецподразделения по борьбе с терроризмом «Омега», а позже командир разведгруппы, 24-летний Игорь Шпак с позывным «Птица» – поехал на Донбасс в апреле, когда в Славянск вошли боевики, называвшие себя «народным ополчением», а вся Украина следила за новостями и надеялась, что антитеррористическая операция вот-вот закончится.
После АТО день лежал в тишине
С детства Игорь Шпак увлекался спортом. В родном Херсоне стал КМС по кикбоксингу, поступил в Харьковское училище олимпийского резерва, но после окончания пошел в Академию внутренних войск (сейчас – Академия Нацгвардии Украины). В 2011 году Шпак отправился на службу в Киев.
Сначала Игорь служил в воинской части по охране посольств и консульств, потом создали «Вегу» и он перешел туда, а после их объединили с «Омегой». В первый раз на восток сын поехал в апреле 2014 года еще из Киевской области. Игорь рассказывал, что у него был ужас, когда на его глазах ранили товарища. За несколько минут до этого на месте раненого стоял он сам. Тот мальчик выжил, но у сына тогда был стресс, – вспоминает Ирина Владимировна.
Отговаривать Игоря от поездок на Донбасс было бесполезно, говорят родные. «Мама, это моя работа», – сказал он тогда. Матери осталось только одно: поддерживать и уважать решение сына.
Он всегда был жизнерадостным, а когда возвращался из зоны АТО, ему нужно было день полежать в своей комнате, в тишине, чтобы его никто не трогал и вкусно кормили. После этого он уже мог куда-то бежать, с кем-то встречаться. Восстанавливался быстро, – рассказывает мама.
Когда в октябре 2014 года в Восточном оперативно-территориальном объединении Нацгвардии решили создать отдельный отряд разведки спецназначения, Игоря Шпака и еще нескольких его сослуживцев отозвали из Киева в Харьков.
Ігор приїхав строювати загін розвідки – таке рішення прийняло керівництво Нацгвардії. Ми почали запрошувати людей, у яких були впевнені. Він був одним із восьми перших спецназівців, до того служив у висотно-штурмовій групі «Омеги», – рассказывает заместитель командира по работе с личным составом Алексей Дзюба.
Группа Шпака готовилась к ротации в зону АТО несколько месяцев: занятия по физической и психологической подготовке, ночные выходы и стрельбы, тактика ведения боя, работа с разными видами оружия.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Микола був при тямі, намагався врятувати побратима»
Фугас под Славянском
Группа разведчиков отправилась в зону АТО в начале марта 2015 года.
Ми ганяли по всьому «нулю». Це була розвідка: виявлення місць скупчення бойовиків, облаштування нових блокпостів ворога, кількість його техніки і вогневих точок. Війна – це не смерть, пожежі і втрати, це – спосіб життя, і боєць спецназу постійно ним живе, – рассказывает майор Дзюба.
Заданий, вспоминает заместитель командира, тогда было очень много: в то время спецподразделение было единственным в Нацгвардии. В один из дней, когда разведчики возвращались с ночного задания, произошла трагедия, которая стоила отряду двух жизней.
Це сталося на дорозі під Слов’янськом. Наші виїхали вночі на завдання, виконали його і поверталися. На повороті вискочили на фугас. Коли він був закладений, ще у 2014 році, чи нещодавно – сказати складно. Зрозуміло одне – пристрій залишили на дорозі, аби завдати удару Україні, навряд чи хтось думав, хто підірветься на ньому: військові або мирні люди.
Автомобиль разведчиков подорвался и вылетел в кювет, где врезался в дерево. Командиру разведгруппы Игорю Шпаку пытался помочь его побратим – Николай Твердохлеб. О произошедшем командованию доложили сослуживцы, которые двигались за машиной Шпака.
На місце виїхав командир, підключили медиків-волонтерів. У Ігоря вже тоді була клінічна смерть, йому запустили серце. Коля був при тямі, намагався врятувати побратима. Приїхали наші, завезли хлопців у польовий госпіталь, там одразу сказали: треба везти до обласної клінічної лікарні Мечникова. Завантажили їх на борт і відправили до Дніпра.
В этот же день о трагедии сообщили маме. Ирина Владимировна выехала в Харьков из Киева первым поездом.
Это было 22 марта, в воскресенье, я была дома. Мне позвонил командир и сказал, что Игорь в очень тяжелом состоянии: «Выезжайте в Харьков». Я приехала, меня встретили ребята из его части, заказали такси, потому что знали, что сына уже отравили в Днепр. Вечером была в Мечникова, на следующий день приехала девушка Игоря Вика. Мы с ней по очереди дежурили у кровати, до конца надеялись на чудо. Хотя врач меня предупредил сразу: «Ваш ребенок погибнет». Я тогда возмутилась: «Как вы можете такое говорить? Разве не можете меня обмануть, сказать, что есть хотя бы небольшой шанс на жизнь?».
Игорь находился в коме и боролся за жизнь еще два дня. 24 марта его не стало.
Якби була посада «класний хлопець», то Ігор би точно її зайняв, – говорит Алексей Дзюба. – Навіть коли він був дуже зморений, все одно знаходив слова, аби всім підняти настрій. Бувало, що після тренувань ми ледве доходили до ліжка (а, точніше, тоді – до карематів), він щось казав і всі починали сміятись. Або нам дали два дні відпочинку, в усіх одне бажання – виспатися, а він підіймає хлопців, каже: «Чого лежати? Пішли у кіно». А коли приїжджав із дому, то привозив смаколики і бурчав: «Я не хотел брать, но мама сказала, что это вам». Ігор був дуже активний, багато чого знав і завжди намагався у всьому бути першим.
Время, когда не стало сына, для Ирины Владимировны будто в тумане. Она вспоминает, что, несмотря на горе, беспокоилась о своих родителях – только бы они смогли пережить гибель внука. Поддерживает сейчас и невесту сына Вику – объясняет, что теперь ей нужно быть счастливой за двоих.
Силы, чтобы жить дальше, Ирине Владимировне придает младший сын Влад. Недавно он – 17-летний студент исторического факультета КНУ – написал книгу о Второй мировой войне, характер одного из главных героев «списал» с Игоря. «Старшему брату Игорю Шпаку «Птице» посвящаю…», – сказано на обложке.
